Но Катчинский занял странную позицию. Несмотря на явную нужду, он вовсе не интересуется деньгами, которые мог бы получить, и отказывается от помощи Лаубе. Может, пианист надеется на выздоровление? Но ведь врач, только вчера осматривавший Катчинского, сказал, что надежды на это нет. Катчинскому суждено дожить век в коляске. Как непрактичны все эти художники и музыканты! Вот и сейчас: сидит у окна и слушает игру этой смазливой русской девчонки! А следовало бы трезво оценить свое положение, поставить крест на музыке и пожить до конца своих дней безбедно.
Он мог бы иметь ренту с капитала. Для этого ему следует довериться своему старому покровителю, который вложит деньги в хорошее дело. Теперь большую выгоду могут принести валютные операции, предпринятые в крупном масштабе. Гайнц неплохо делает на этом дела. Уж он-то, наверно, не задумается выложить сто тысяч. Нужны деньги! А тот, у кого они будут, в подходящий момент здорово их приумножит! Настанет время, когда в воздухе запахнет порохом и миллионами. Готовиться к этому нужно теперь же, не теряя ни минуты. Винные дела ненадолго. Еще месяц, два — и с началом свободного движения на дорогах они прекратятся. Хоуелл не крупный зверь, он только шакал, с которым Лаубе скоро будет не по пути. А сейчас неплохо было бы купить дом на Грабене, отремонтировать, пустить в эксплуатацию, а затем, когда валюта упрочится, продать. Позднее за такие деньги большого дома не купишь. Хозяин его хочет получить долларами. Он уезжает в Америку.
Да, Лаубе купит дом, купит и заткнет этим пискливую глотку Гайнца, доказав ему, что страсть к приобретению еще не угасла в Лаубе, что стремление стать королем Вены все еще живо в нем. Всем заткнет он глотки этой покупкой! И наглецу трубочисту Гельму, который вылез из своего логова под руку с этой потаскушкой Рози. Ведь нет сомнения, что она была любовницей Райтера, этого распутного, как павиан, доктора, который за два года переменил добрый десяток хорошеньких горничных. Трубочист принарядился: чистый пиджак, светлая шляпа, белая крахмальная сорочка. И Рози в лучшем своем платье. Разве сегодня праздник? Ах да, они идут в муниципалитет зарегистрировать свой брак. Что же, Лаубе их поздравит.
Он поднял стакан над головой.
— Гельм! Я хочу предложить вам вина. Выпейте! У вас сегодня торжественный день, и у меня тоже. Выпейте за мои дела. Я покупаю дом на Грабене. В нем два магазина, в которых пока только бегают крысы, и квартиры его еще пусты. Но я вдохну в этот дом жизнь. Я отремонтирую его, населю. И мне понадобится трубочист. А ваша подруга… Но, но, не смотрите на меня так зло! Я скоро стану королем Вены, а вы моим придворным трубочистом. Королевский трубочист! Неплохо звучит!
Гельм искоса посмотрел на Лаубе. Хозяин дома был основательно пьян: лицо его раскраснелось, глаза блестели.
— Я больше не пью вашего вина, — ответил Гельм.
— Почему? — удивился Лаубе.
— Я не пью с будущими висельниками. Судьба всех королей — виселица и плаха. А вы и не успеете стать королем.
— Кто же мне помешает стать тем, чем я хочу?
— Я и мои товарищи.
— Кто же они, ваши товарищи?
— Те, что роют могилу всем королям, маленьким и большим.
— Вы стали коммунистом?
— Да!
— Вы стали тем, кто оторвал вам руку, то есть врагом самого себя!
— Нет, вашим врагом. И таких, как я, много. Мы не дадим вам начать все снова. Торопитесь допить свое вино. У вас немного осталось времени.
Рози, свежая, цветущая, неприязненно поглядывала на хозяина и тянула Гельма за руку к арке выхода. Ей, видно, не терпелось поскорее оставить двор.
— У меня много вина, Гельм, его не выпьешь сразу. В моем распоряжении много времени. У меня есть деньги. Я куплю дом на Грабене. А что у вас? Одна рука?
— И товарищи, — ответил Гельм. — А у шагающих в шеренге много рук.
Лаубе поставил стакан на стол, начертал в воздухе крест.
— Король и трубочист! — провозгласил он торжественно. — Трубочист уничтожен!
Опорожнив стакан, Лаубе почувствовал себя легко и весело. Гельм скоро исчезнет с глаз. Этому однорукому наглецу после женитьбы будет приготовлена хорошая квартирка, из которой он не скоро выйдет. А Рози — хе-хе! — придется немного поскучать.
Закрыв глаза, Лаубе стал строить проекты грандиозных предприятий, которые — он твердо верил — должны были осуществиться.
Он мечтал долго. Громкий смех и удар по плечу заставили Лаубе вскочить на ноги. Перед ним стоял Хоуелл. Проклятая музыка заглушила шаги капитана. Рядом с Хоуеллом — желтолицый Гольд, а за ним, заложив руки за спину, — ожидающий приказаний хозяина черный шофер Джо Дикинсон.