— Она утопилась в канале, — сказал Катчинский.
— Возможно, — спокойно продолжал. Лаубе Зачем эти люди на блистательном балу жизни? Они должны были уступить место таким, как вы. В книге была запись: «Лео Катчинский — пианист, молол, красив, талантлив. Влюблен в Фанни Винклер, Следует помочь». Три точки.
— Вы сделали это не из человеколюбия, Лаубе.
Лаубе оперся о подоконник, наклонился к Катчинскому:
— Я хотел выделить вас из жалкой толпы ненужных людей, в которой вы рисковали затеряться. У меня на вас были свои виды. Вы должны были стать…
— Вашим тапером?
— Нет! — Лаубе сделал протестующий жест. — Украшением! Блестящим, сверкающим украшением Вены. Той Вены, в которой я владыка, король, властелин. Вы должны были стать самым крупным бриллиантом в моей короне. Вы представляете это?
— Нет, — ответил Катчинский. — Никаких бриллиантов. Я представляю только слезы, виной которых вы были. Я вижу могилы Мюнце и несчастной Романы.
— Вы слишком сентиментальны, Катчинский. Сильный человек шагает к своей цели по трупам слабых. Вы должны быть благодарны, что один из хозяев жизни принял участие в вашей судьбе. Вспомните, что я вам дал. В апреле, десять лет тому назад, вы были влюблены в Фанни Винклер. Не будь меня, вы никогда бы не соединились с нею. Я не пожалел для вас денег, я создал вас. Где же ваша благодарность творцу? Я долго ждал ее. Я надеюсь на апрель этого года.
— Чего же вы хотите? — спросил Катчинский.
— Поймите меня, Катчинский, — мягко заговорил Лаубе. — Я разорен. Мои дома разрушены войной. Они не приносят мне ни гроша. Я хочу начать все снова. Мне мешают. Спекуляция с вином сорвалась. Я хочу начать — понимаете? А для этого мне нужны деньги.
— Зачем?
— Вы все еще не поняли? Придет новый музыкант. Молодой человек без гроша в кармане. Точно такой же, каким были вы, когда встретились с Фанни Винклер. Будет весна. Апрель или май. Я создам из неизвестного молодого человека нового Бетховена, нового Штрауса. Он усладит наш слух дивными мелодиями. Вена подарит миру созданный им новый чудесный вальс. Я восстановлю Вену из развалин сам, без помощи красных. Но для этого нужны деньги…
— Вы ничего не создадите. Вы хотите жить два века.
— Я вечен, Катчинский. — Лаубе хлопнул рукой по подоконнику. — Я, как золото, буду жить вечно.
— Нет, нет, — тихо проговорил Катчинский.
— Что нет? — резко спросил Лаубе.
— Не будет этого. Не будет у вас апреля. Вам осталось жить немного… Есть люди, они не дадут… Это… строители. Они построят мир, который будет прекрасен. Жаль, что я не смогу в нем жить. Но я приветствую его пришествие.
— О каких людях вы говорите? — громко спросил Лаубе. — Что это за люди? Однорукий Гельм или коммунист Зепп Люстгофф, с которым вы начали дружить? Еще идет борьба, Катчинский, еще вопрос не решен в пользу коммунистов. Вы, конечно, читаете газеты и слышали про атомную бомбу. Ею мы уничтожим коммунистический мир. У вас еще есть время выбрать, по какую сторону становиться.
— Я уже выбрал, — ответил Катчинский.
— Не будьте опрометчивы.
Лаубе, помолчав, заговорил другим тоном — мягко, просительно:
— Боже мой, маэстро, о чем мы с вами говорим! Я ведь совсем не это хотел сказать.
— Я знаю! — Катчинский подался вперед. Вас интересует капитал, который вы некогда вложили и меня. Вы хотите получить проценты?
— Да, Катчинский, вы должны мне дать эти деньги. Но и вы тоже не будете в убытке. Вы нуждаетесь, вам нужно лечиться. Давайте покончим с ним делом и будем друзьями. Или разрешите мне получить свою часть. Близится май; время идет. Я не хочу его упускать. Я, в конце концов, имею право потребовать у вас…
— Дать вам деньги… — взволнованно заговорил Катчинский. — Дать деньги, чтобы вы начали свою мерзость снова? Вы хотите быть хозяином жизни, забывая об одном: жизнь не хочет больше иметь таких хозяев. Вы уже однажды имели деньги. На что вы их употребили? На уничтожение всего живого, цветущего? Вы удушили Мюнце, утопили Роману, убили Фанни, искалечили меня… Вы отняли руку у честного рабочего и низвели его на положение нищего-трубочиста… Вы лжете и клевещете на то, что поднимается из руин в Вене, — на мост на Шведен-канале. Ваши злодеяния не перечислить! Вы видели развалины Вены? Это вы их виновник, Лаубе! И я удивляюсь одному: почему в вас не тычут пальцами на улицах, почему вы находитесь на свободе, а не на скамье подсудимых? Почему вы живете, едите и пьете? И думаете начать свои преступления снова! Ваше существование противоречит всему, что я вижу: солнцу, небу, цвету деревьев, вот этим звездам. И вы еще смеете напоминать о том, что мне дали! Что же вы дали мне? Что можете дать? Одни страдания и несчастья! Пусть будет проклят мир, который рождает людей, подобных вам!