Даже предвкушала, как получу по шее, если и правда что-то получится.
В парке мы занимались не зря — это усложненный вариант, когда неба не видно, потому что его мешают рассмотреть ветви деревьев и призвать тучи значительно трудней. Ну, поскольку я навертела креатива, то кинула получившийся шарик просто вверх, понадеявшись на русское "авось". Одного только не учла — мой бонус ладить с животными распространялся и на птиц. Они меня совершенно не боялись, наоборот любили и всегда старались крутиться рядом. Вот и тогда магический шарик распугал шустрых воробьев, густо облепивших дерево, а в мои ладони упала бесчувственная синица. В недоумении захлопала глазами и через секунду ужас затопил сознание — я погубила невинную птаху!?
Птичка лежала, приоткрыв клювик, раскинув в стороны обмякшие крылышки, и напоминала мне… меня. Два с небольшим года назад. Выдернутую из своего привычного мира и умирающую в результате опыта самодовольных магов.
— Студентка Фрейн, перед вами стояла другая задача, — недовольно дернул щекой преподаватель, заметив, что заклинание не достигло цели. — Призвать тучу, а не уничтожать окружающую среду.
— Апрелька вышла на охоту, — хихикнул Дик, увидев добычу в моих руках и восхитился: — Одним ударом сшибла!
— Ты убила синичку?! — обвинительно ахнула Беата и посмотрела как на врага народа. — С ума сошла?
Выкрик подруги подстегнул к действию, и я помчалась в целительский корпус, не задумываясь над тем как нелепо буду смотреться, требуя вылечить пичужку.
Повезло, что добродушный пожилой лекарь был в тот момент свободен от других дел и любил пернатых. Он поколдовал над синицей, влил в клювик укрепляющее зелье и с усмешкой сказал, что пациентка будет жить только при наличии хорошего ухода. Ее нужно поить лекарством каждые два часа, давать воду и кормить. Я самоотверженно возилась с бесчувственной, а потом вялой синицей поклявшись самой себе, что не дам ей умереть. Ни за что. Мне же не дали.
И выходила!
Не обращая внимания на насмешки однокурсников и скептические покачивания головами преподавателей. Конечно, приходилось ведь отпрашиваться каждые два часа, чтобы дать лекарство. "Пожалуйста-пожалуйста, отпустите на пять минуточек мне нужно Мусе закапать зелье", — сложив ладошки лодочкой, канючила в любой ситуации. Даже на контрольной или на полигоне в момент покорения очередной трассы. Разумеется, придумалось имя, должна же я была как-то обращаться к малышке. И отпускали — никто не рискнул отказать, дабы не стать причиной гибели несчастной синицы. Просто слегка ехидничали: "Ну да, это же Муся. Как же, как же, идите, студентка Фрейн, и впредь не разбрасывайтесь заклинаниями".
А то я сама не поняла!
Зато дней через десять потерпевшая от моей глупости птичка оклемалась и, перестав напоминать заядлого пьяницу в отключке уже довольно бойко сама клевала зерна, попадая с первого раза в пять из десяти. Еще через некоторое время, вернувшись после занятий, я заметила, как печально Муся смотрит в парк, сидя на подоконнике и со вздохом сожаления открыла окно. Хватит бедняжке мучиться, пусть возвращается к прежней жизни.
— Ну все, милая, лети к своим, — с толикой грусти напутствовала уже полюбившуюся пичужку. Что скрывать я к ней привыкла как к домашнему питомцу, но она вольная птица и пришла пора расставаться. — Не держи обиды, солнышко, и прилетай в гости. Будешь меня навещать, да?
Проговорила с печальной улыбкой в глубине души, не надеясь на встречу — упорхнет и ищи свищи.
Однако синичка не поспешила на свободу к весело чирикающим на ветке друзьям. Вопреки логике она перелетела с подоконника на стол и защебетала совсем не как синица. Я с удивлением уставилась на подопечную — в ее щебете узнаваемо слышались знакомые звуки.
— Яостанусьздесьстобой, — голоском мультяшного мини-робота пропищала Муся.
— Что?! Ты… — схватившись за вставшие дыбом волосы на голове, наклонилась пониже и прислушалась. — Говоришь что ли? Или мерещится?
— Я. Останусь. Здесь. С тобой, — четко разделяя предложение на слова, повторила птичка.
— Разговариваешь?! Ты… разговари… ех…
Ноги подогнулись, и я плюхнулась на кровать. Видеть, как из маленького клювика вместо чириканья вылетают слова, оказалось ошеломляюще непривычно. Наверное, говорящая туча не так бы удивила, но ведь я этого и добивалась. Сделать неразумное разумным. То есть неодушевленное, а тут живое.