Но худшее поджидало бургомистра впереди.
***
Торин уже тихо кипел, когда в обеденную залу вплыла Ганна. Этот человек… Бургомистр выводил короля из себя, провоцировал сняться с места как можно скорее и рвануть хоть к Смаугу в пасть, только отдалиться от этого мерзкого типуса. Намёков, как водится у таких людей, бургомистр в упор не понимал. Сейчас Дубощит уже раздумывал, как бы так нахамить человеку, чтобы со стороны смотрелось исключительно вежливо и не вызывало ненужных подозрений в том, что он, Король-под-Горой, кроме “большого величества”, ещё и “бука”. Что бы это ни значило.
В этот исторический момент, когда решалась судьба - становиться ему “букой” официально и при свидетелях или сохранить видимость вежливости? - бургомистр вздумал приказать Ганне обслужить его. Не выбирая слов и выражений, а также охватив мощную фигуру весьма недвусмысленным взглядом. Дивчина нахмурилась:
- Гэть, а ты, юродивый, кто тут будешь? - в звучном голосе пряталась угроза, но человек слишком отвлекся на разглядывание фигуры девушки, досадливо отмахнувшись и схлопотав тут же по рукам. - А пальцами растыкивать не смей, раззява, не то быстро тех пальцев-то не останется - начисто с мылом сотру!
Бургомистр удивился, вылупился на Ганну и попытался повысить голос. Торин, испытавший облегчение от появления девушки, вновь нахмурился. Но великанша опять опередила намерения по её защите:
- Это ты чего тут выговорить посмел?.. - тёмные глаза блестели злым весельем, огромная пятерня загребла воротник бургомистра в горсть. - Так, к твоему сведению, юродивый, только каторжники выражаются, но это поправимо, - голос становится многообещающим и зловещим, - только не плачь, поможем, задарма даже, копеечки не возьмём!..
Эсгарот надолго запомнит полоскание бургомистра на центральной площади, с употреблением по назначению мыла и бодрящих слов.
========== У чёрта на рогах ==========
Выдвигалась Компания из Эсгарота под покровом темноты, предрассветные сумерки скрывали их фигуры, а обёрнутые тряпицами копыта пони делали этот выезд почти бесшумным. Дело в том, что отряду пора было отчаливать к Одинокой горе: впереди ещё была Пустошь - но благодарные жители Города-на-Воде не желали отпускать новообретенных кумиров.
После прилюдного окунания градоначальника на площади перед памятником поползли слухи, что это добрый знак, предвестник оживающей легенды. Ганна на такие заявления только фыркала, ужасалась сравнению бургомистра с предвестником и торопила чертеняк, чтобы уходили скорее. После того, как Бомбура накормили до полной сытости, а Фили и Кили чуть не зацеловали преследовавшие их целым табуном человеческие девушки, Торин понял, что ещё немного и их просто порвут на сувениры. Такой исход в планы Подгорного короля не входил.
***
Движение по берегу Долгого озера было похоже на приятную прогулку ещё больше, чем движение по Лихолесью: рядом постоянно была вода, лица овевал приятный свежий ветерок, дневные и ночные стоянки облагораживались прекрасными видами. Торина преследовало ощущение нереальности происходящего, сейчас ему трудно было поверить, что это всё тот же поход, который стартовал из норки мистера Бэггинса.
Сам мистер Бэггинс чувствовал, что уже совсем сроднился с гномами и великанами, больше не было ощущения оторванности от Компании, ненужности или чуждости, его слушали, принимали как равного и кормили вкуснейшими обедами! Жизнь могла стать лучше, только если бы Беорн перестал несколько подозрительно коситься на тех, кто (конечно же совершенно случайно!) подходил слишком близко к его невесте и получал внеочередные объятия.
День Дурина приближался неторопливо, Компания легко и с приятностию приближалась к Горе, и всё было просто прекрасно ровно до тех пор, пока их не нагнал Гэндальф.
Уже успевшие позабыть про мага гномы и оборотень с Ганной удивились как самому его появлению, так и внешнему виду “старого чёрта”: всклокоченный, мантия прорвана в нескольких местах, запылена, а кое-где даже виднеются пятна крови. Что показательно - орочьей крови.
Отдышавшийся и отдохнувший, загнанный в озеро и закутанный в одеяло теперь маг, придерживая на коленях тарелку с горячей похлёбкой, вещал о тёмных делах, творящихся дальше на Востоке: о пробуждении Некроманта, сборе полков орков, пугающей активности гоблинов. По всему выходило - грядет битва.
Ситуацию не улучшало то, что битва, по всем признакам, должна была развернуться у подножия Одинокой горы. Торин напряженно размышлял о способах справиться с новой угрозой ещё даже не отвоеванному королевству, необходимости всё-таки звать на помощь, а может быть, сын Трайна поморщился, ещё и влезать в долги.
Помрачневшего Подгорного короля отвлекла протянутая ему плошка с ароматной похлёбкой и тихие слова, обращённые к нему:
- Ну, не расстраивайся раньше времени, ваше величество чертеняка! - Ганна не растеряла ни доброты, ни оптимизма даже после таких новостей, поразился король. - Всё ещё устроится, будешь сидеть, как настоящее большое чертенячье величество, не на пеньке, а на троне! - девушка хитро подмигнула и потрепала гнома по голове, заставив прищуриться и слегка улыбнуться. - Не будь я панночка Ганна!
========== Сам чёрт не разберёт ==========
Компания оставила позади Долгое озеро, пересекла Пустошь и оказалась у отрогов Одинокой горы. Теперь мощная громада вздымалась над головами и занимала, кажется, не полнеба, а полмира. Даже великаны смотрелись на её склонах муравьями. Вдобавок, хоть у них и была карта, но месторасположение тайного хода в сокровищницу было обозначено весьма приблизительно - отряду пришлось изрядно полазить по круче, прежде чем дверь была обнаружена.
Возле входа Гэндальф стал бурчать что-то о преимуществах эльфийских волшебных дверей: там инструкция высвечивалась самостоятельно, а зачастую и содержала подсказку, здесь же им придётся куковать непосредственно до Дня Дурина и ждать дрозда, который может прилететь, а может и не прилететь. Впрочем, волшебник перестал ворчать, как только до него донёсся аромат приготовленного обеда. В такой компании и с таким снабжением можно было и покуковать.
По мере приближения означенного срока Торин всё меньше любовался видами, открывавшимися со склонов Одинокой горы и всё больше сверлил взглядом каменную толщу, бесстрастно укрывающую дом его предков, одно из семи Великих гномьих королевств, вместе с драконом.
А если бы Дубощит дал себе труд так же внимательно вглядеться в Компанию, то заметил бы, что за него беспокоятся почти все: и переходящие совсем на шепот племянники, и озабоченно хмурящийся Балин, и сверлящий его взглядом исподлобья Двалин, и Дори, чаще прежнего пытающийся напоить короля чаем с ромашкой, и Ори, отвлекающий какими-то вопросами по хронике, которую он ведёт… Даже Бильбо, которому, кажется, не было резона особенно переживать за гномьего короля, пытался по-своему отвлечь сына Трайна от мрачных мыслей. Пускать с хоббитом дымные колечки оказалось приятно и забавно. Но сильнее прочего короля отвлекали объятия Ганны, хотя бы просто потому, что из них невозможно было вырваться, приходилось мириться с судьбой (спасибо, если это приходилось делать не на весу!) и искать положительные стороны. Со временем это удавалось всё легче.
В один из вечеров, уже накануне Дня Дурина, Торин традиционно остался полуночничать, когда все уже улеглись, и был невероятно удивлён, наблюдая подсевшего к нему великана. Некоторое время оба молча смотрели в огонь, потом оборотень заговорил:
- Я вижу, мастер гном, что тебе нелегко, уж поверь, я не позволил бы Ганне так часто подхватывать тебя на руки, если бы не видел, что тебе это и впрямь нужно, - Торин поразился про себя, до чего же великан, оказывается, ревнив. - Я вижу, что тебя гложет беспокойство о драконе, королевстве, но больше всего - о золоте, которое ждёт хозяйской руки.