<right><b>Октябрь, 1810 год
Лондон</b></right>
Как и всю рабочую неделю, от начала и до самой пятницы, столица встречала тёплое, безветренное утро; солнце восходило на безоблачном небе и быстро согревало замёрзшую за ночь землю. Было ещё очень рано, улицы пустовали, изредка пробуждаясь криком одинокой птицы или медленными, шаркающими по мостовой шагами очередного пьяницы, бредущего под утро домой.
Элисон Шеффилд и её подруга по учёбе Мария Шеппард не спеша прогуливались по спящему ещё Лондону, иногда останавливаясь, чтобы осмотреть очередной заинтересовавший их богатый дом или разглядеть вывеску на закрытой торговой лавке.
– <i>…И когда зазвонит завтра колокол в Храме Гроба Господня,
Да помилует Он ваши души!
Вот уже за полночь перевалило!*</i>
– С ума сошла, Мария? – прошипела Элисон, дёрнув повеселевшую подругу за руку. – Кто же распевает песни в такую рань? Да ещё какую песню!
– Что ты такая напряжённая, Элли? – ответила ей девочка, тряхнув своими пепельными кудрями. – Вспомнила первое, что пришло мне на ум. Купец Доу придумал слова, я всего лишь повторила.
– Разве кто-то умирает? Или ты видишь на улице виселицу? Это грех, распевать такое в полном жизни городе. А помнишь, между прочим, твой однофамилец, один из самых известных грабителей прошлых лет, в конце концов был повешен! И слышал именно эти слова одними из последних.
– Ах, Элли, ты иногда бываешь сущей занудой!
Девочки прошли поворот, ведущий к одному из самых бедных районов столицы, и через несколько футов заметили целую гору из песка и камней, расположенную прямо посреди улицы.
– Здесь что-то строят, – предположила Мария, оглядывая насыпь.
– Я слышала про метро. Надеюсь, это как раз оно будет!
Подруги недолго постояли возле стройки и заглянули в огромную яму, вырытую за кучей песка. Они услышали эхом раздающийся стук копыт о мостовую и бегом покинули место, испугавшись извозчика, поворачивающего свою карету на эту улицу. Девочки ещё пару часов провели на улице, пока не стали появляться частые прохожие, спешащие куда-то по своим делам.
Для Элисон это был второй месяц второго года её обучения в школе. Как и задумывалось, у девочки появилось много новых друзей, она уже стала вести себя как настоящая леди; больше не было вечной беготни по окрестностям в поисках каких-либо приключений. Лишь иногда они с Марией убегали, чтобы посмотреть на то, как строятся новые районы города.
Размеренно и медленно тянулись несколько лет в пансионе, и Элисон чувствовала себя поистине прекрасно. Она училась, общалась и жила, согреваемая заботой воспитательниц и подруг, а иногда письмами из дома и редкими визитами к родителям.
Но когда девочке исполнилось шестнадцать лет, случилось несчастье. В тот год всё так изменилось, и буквально вся её счастливая жизнь перевернулась вверх дном. Зимой пришло известие о том, что её мать тяжело заболела. Это была всего лишь простуда, которой, поначалу, никто не предал особого значения. Но спустя три недели Клэр Шеффилд скончалась. Для её дочери это стало настоящим ударом. Элисон вернулась домой и, когда впервые увидела бездыханное тело матери, покоящееся в их любимой гостиной, у девочки случилась истерика. Её успокоили, но похороны проходили очень тяжело, как для Элисон, так и для остальных членов семьи. Луис, уже повзрослевший, возмужавший молодой человек, не мог смотреть сестре в глаза, ходил угрюмый и расстроенный. Точно таким же был и их отец. После прощания с женой, он очень часто повторял одни и те же слова:
– Ты стала такой взрослой, такой красивой, Элли. Твоя мама гордилась бы тобой.
Элисон смущалась, когда её называли красавицей, потому что не считала себя таковой. В её внешности не было ничего особенного: тёмно-каштановые волосы всегда были заплетены в тугую косу, в знак смиренности и чистоты; большие, карие глаза сильно выделялись на бледном личике; на маленьком носике ещё оставалась пара-тройка веснушек; пухлые губки почти всегда улыбались.
Элисон хотела бросить учёбу, не желала возвращаться в Лондон. Но уговоры отца, старой няньки и даже Луиса подействовали на неё эффективно. Лорд Шеффилд говорил, что учёба отвлечёт дочь от мрачных мыслей, возможно, поможет смириться со смертью матери. А сам до дрожи в руках боялся, что если она останется дома, то встреча с семьёй Ривза будет неизбежна. Однажды Элисон чуть не прочла их письмо с соболезнованиями по поводу смерти Клэр, но няня успела его спрятать…
Элисон вернулась в пансион, немного расстроенная, но всё же неунывающая. Два года пролетели очень быстро, повзрослевшая Элисон радовалась жизни, как и раньше, а её обучение подходило к концу.
<right><b>Июнь, 1819 год
Лондон, Гайд-парк</b></right>
Мария завела Элисон в самую глубь парка, шелестя подолом юбки по невысокой траве. Она провела подругу к небольшому пруду, почти заросшему тиной; здесь находилась уже всеми забытая старая беседка, полуразвалившаяся и почерневшая от солнца. Мария почти приказала Элисон присесть на скамейку, сама же, радостно вздыхая, достала из маленького кармашка платья золотое, гравированное кольцо и протянула его подруге.
– Мария, что это? – возбуждённым шёпотом спросила девушка, разглядывая блестящее на солнце сокровище.
– Это от Дениэла! – подруга взвизгнула, сжимая кулачки, и чуть не подпрыгнула на месте. – Мы поженимся!
– Это… это же замечательно! – Элисон подскочила к ней и нежно обняла за плечи. – Как здорово! Я очень рада за вас. Я ведь знаю его уже пять лет, он очень хороший парень.
– Я так счастлива, милая, – Мария потянула подругу к скамье, и они вместе опустились на неё, касаясь друг друга плечами. – Рада, что ты одобрила мой выбор. Как и мама с папой. Через неделю он приедет в Лондон, и мы поженимся! Ты ведь придёшь, да?
– Конечно! Я буду здесь, мне ведь некуда пока спешить.
– А ты в этом уверена? – Мария прищурилась, лукаво взглянув на подругу. – Ты ничего не хочешь мне сказать?
– О чём ты? Хм, я, кажется… Да нет, ничего, правда.
– Какая же ты врушка, Элли! Хотя это на тебя совсем не похоже. Обычно, ты мне всё рассказываешь, а тут решила потянуть до самого конца? Как это называть?
– Погоди, – Элисон помотала головой и отодвинулась от подруги. – Я не понимаю, о чём ты там пытаешься мне сказать…
– Но как же? А твоя свадьба? А твой жених? – Мария сложила руки на груди, тряхнув головой, и её кудри перекатились с плеча на спину. – Такое ощущение, что об этом знают все, кроме тебя. Нет, скажи мне, что ты просто не хотела устраивать большой праздник, я ведь пойму…
Она замолчала, увидев в глазах Элисон непонимание и даже страх. Девушка сидела рядом с ней, слегка приоткрыв рот, словно хотела что-то сказать, но не могла.
– Элли, ты в порядке? Я сказала что-то не то?
– Ты сейчас сказала очень странную вещь, – спокойным голосом произнесла Элисон. – О какой свадьбе ты говоришь? Чей жених?
– Ах, так ты в самом деле не знаешь! – Мария растерянно посмотрела куда-то в сторону, прикрыв ладошкой рот. – Значит, это всё было без твоего согласия оговорено!
– Ну-ка, расскажи мне, что было оговорено, – Элисон поморщилась, когда яркий луч солнца коснулся её лица. Она села удобней, подогнув правую ногу, и поправила платье.
– Прошлым летом… Когда я уезжала домой… – начала сбивчиво Мария. Она огляделась, убедившись, что никого нет рядом. – В общем, за несколько дней до этого папа пообщался с неким мистером Ривзом, который проболтался, что его сын скоро женится. Каково же было моё удивление, когда папа назвал мне твоё имя! Я думала, что ты знаешь… Я так долго ждала, когда ты мне об этом расскажешь. Я ещё думала, какой странный у тебя выбор… Но это ведь не так важно, если вы так хотите пожениться…
– Мария, пойми. Это какая-то ошибка! Я замуж не выхожу! Я не знаю никакого Ривза, и уж тем более его сына.
– О, как это, не знаешь? – девушка лениво махнула рукой. – Помнишь, пару лет назад весь пансион болтал о неком парне, по имени Александр Ривз? Словно, он наёмный убийца, посланец самого короля Георга Третьего! Какие-то слухи были… Жуть, да и только. Мы тоже это обсуждали.