– Очень свеженький, нестандартненький ход мыслей! И на чём ты собираешься вокруг них плыть? Тут расстояние – ой-ёй, и волна смотри какая об эти скалы бьётся!
– Сегодня утром думал, что вплавь, но сейчас думаю, что устанем быстро, надо строить плот. Брёвен поваленных здесь в роще много, надо их просто друг с другом чем-то связать.
– Лиан здесь я не видел…
– Лиан нет, это точно. Поэтому завтра пойдём вдоль скал. Во-первых, выемки в стенах поищем, а во-вторых, может, лианам какую-нибудь альтернативу найдём.
– О’кей, – отозвался Андрей. – В общем-то, выбирать, в любом случае, не приходится.
Этот план его устраивал. Сегодня у него самого в голове мелькнула мысль попробовать обогнуть эти скалы по морю, но он не поверил в её серьёзность. Сейчас, подумав над предложением Германа ещё раз, он приходил к выводу, что других способов перебраться на другую сторону острова у них действительно нет.
Андрей вернулся к бревну с горстью персиков и устроился на своём месте. Персики здесь были интересные: мелкие, не круглые, а какие-то плоские и красные. Раньше ни он, ни Герман таких не видели. Но вкус у них был потрясающий. И именно персиковый.
– Темнеет, – сказал Герман. Он уже поужинал фруктами и пил из ручья воду. – Красиво здесь на закате. Такие бы фотографии получались!
– Да ладно, Гера, не расстраивайся, даст Бог ещё пофотографируешь. Слушай, а я вот о чем думаю, – он усмехнулся. – Хорошо, что огонь нам здесь не нужно добывать! А то были бы как тот Робинзон, терли бы полдня палку о палку, или кремнем стучали, искру высекая.
– Это точно, – улыбнулся Герман. Ему понравилось это сравнение с Робинзоном. – У меня повесть о Робинзоне Крузо в детстве любимой книжкой была. Мне её мама читала. Ночью, перед сном. Устроюсь рядом с ней, под одеялом, чтобы не страшно было, и слушаю про следы на песке и про Пятницу. Сердце замирало. Представлял себе, а как бы я себя повёл, если бы на необитаемом острове оказался.
– Ну что ж, поздравляю, у тебя появилась возможность это продемонстрировать, – расхохотался Андрей. – Чем тебе не необитаемый остров? Людей нет, домов нет, ты, я, да ещё крест.
– Типун тебе на язык, Андрей, – обиделся Герман. – И так не по себе от всех этих происшествий, не хватало ещё, чтобы на этом острове и вправду никого не оказалось!
– Ну, а кто знает? – не переставал подначивать Андрей. – Переберёмся на другую сторону, а там такая же пустыня безлюдная.
Да ещё, не дай Бог, ни пресной воды, ни фруктов не будет. Друг друга станем есть через неделю.
– Вот у тебя фантазия!
– Да шучу я, шучу.
– И про крест лучше не вспоминай, – посерьёзнел Герман. – Какой-то он жуткий, этот крест, особенно, когда сейчас о нём думаешь, ночью в темноте. Ведь кто-то же его здесь поставил! Может, сидит сейчас вон там, на дереве и смотрит на нас.
– Вряд ли, Гера. Мне кажется, тот, кто его здесь поставил, давно уже перешел в мир иной. Этому кресту может быть лет тристачетыреста, если не больше. Европейцы-католики на Канары приплыли в начале четырнадцатого века, вот тогда, в каком-нибудь тыща триста …надцатом году его и могли тут водрузить.
Сгущающаяся темнота тем временем размазывала очертания деревьев, превращая фруктовую рощу в темную непроглядную чащу. На небе одна за другой зажигались звёзды, из-за прозрачного облака выплыла Луна, рассеяв, наконец, мрак.
– Млечный путь как хорошо сегодня виден, – сказал Андрей, но тут же умолк. Он стал с недоумением рассматривать звёзды. Большую Медведицу, Млечный путь, Луну. Затем те же светила в обратном порядке, и снова вперед. Выражение недоумения сменилось изумлением, секундной радостью открытия и снова тревогой. Андрей воззрился на песок, где вчера ночью рисовал карту звёздного неба и вздрогнул.
– Ты чего, Андрей? – спросил наблюдавший за его мимикой Герман.
– Гера, не хочу тебя расстраивать на ночь плохими новостями, – он перевёл взгляд на уютно устроившегося под деревом товарища и сглотнул, будто слова давались ему с трудом.
– Что там? – отозвался Герман.
– Мне кажется, что…
– Что?
– Что наш остров … движется.
– Остров движется? – Герман привстал на локтях со своего места и удивлённо воззрился на товарища. – Это с чего ты взял?
– Взгляни на небо.
Герман поднял голову к звёздам и внимательно их рассмотрел.
– А теперь посмотри на карту, которую я вчера нарисовал.
– Всё так же, как на небе.
– Звёзды те же, но посмотри, как они расположены! Звёзды на карте сейчас почти перпендикулярно звёздам на небе!
– Да, так и есть, почти под прямым углом. Но что с того?
– А вчера они были параллельны!!!
Герман не мог в это поверить.
– Ты уверен?
– Да точно! Я вчера специально так всё срисовывал, чтобы на карте и в небе положение звёзд совпадало. Млечный путь шел вдоль ручья. Я ещё подумал, что Млечный путь – тот же ручей, только космический. Романтик, ё-моё… И на песке я его нарисовал параллельно ручью. А сейчас Млечный путь поперёк ручья идёт! И если я его сейчас нарисую, – он пальцем провел размашистую черту на своей песочной карте, – то у меня крест получится!
Его округлившиеся глаза оторвались от песчаной карты и смотрели на Германа.
– Вот и мне сегодня странным показалось… – начал Герман.
– Что?
– Солнце восходит на востоке… и сегодня оно взошло как раз над тем пляжем, на который меня выбросило, сразу за холмом, у которого мы с тобой крест нашли. А село сегодня солнце помнишь где?
– Да, здесь справа… Чертовщина какая-то…
– Вот именно, – подтвердил Герман. В этой фруктовой роще у искрящегося ручья, в сгущающихся ночных сумерках стало неуютно. – Зашло солнце не за скалами, как должно было бы, а вон за тем берегом, где камни и мох. Пока на закат смотрел, думаю, что-то меня смущает, но что именно так и не понял, а вот теперь ясно стало…
Он помолчал. Минуту подумав, снова посмотрел на Андрея и спросил:
– У тебя есть всему этому объяснение?
– Одно из двух… – подумав мгновение, ответил Андрей. – Либо этот остров куда-то плывёт…
– Так. Либо?
– Либо это не остров!
– Не остров? А что же это тогда такое?
– А вот об этом не спрашивай… – Андрей замолчал.
– Одно из двух говоришь. А у меня есть ещё два варианта.
– Выкладывай.
– Во-первых. То, что вставало и садилось – это не солнце…
– Что?! – такого хода мыслей у друга Андрей не ожидал.
– А почему нет? Смотрел фильм с Джимом Керри, где вся жизнь у человека – это телесериал? Там всё вокруг – бутафория и декорации, его снимают из каждого отверстия и даже небо над его головой – это купол киностудии.
– Вот тебя прёт, Гера. – Андрей стал внимательно изучать у друга глаза. – Эти местные персики мне как-то сразу подозрительными показались.
Герман рассмеялся. С юмором у Андрея было всё в порядке.
– А вот это как раз моя вторая версия: у нас с тобой групповые галлюцинации.
Взгляд у Андрея стал озадаченным. Такого хода событий исключать было нельзя:
– Мы что с тобой ели сегодня?
– Фрукты ели. Папайю, инжир, плоские персики эти неизвестные и яблоки.
– А я на холме ещё апельсины.
– Да, из ручья воду пили!
– Теоретически, пить воду из ручья – это неправильно, но расстройств нет, да и на вкус вода хорошая. Судя по всему, в меню не было ничего галлюциногенного, – подвёл итог Андрей.
– А может, нам головы напекло?
– А что, могло, – обрадовался Андрей. От этой ещё более вероятной возможности на душе у обоих стало легче. Критически мыслящий мозг человека так устроен, что ему легче принять правдоподобную, поддающуюся объяснению, но маловероятную реальность, чем логически объяснимый, но абсолютно невозможный вымысел. По крайней мере, в остальные версии ни Герман, ни Андрей поверить всерьёз не желали принципиально.
– Есть только один способ всё проверить, – сказал, наконец, Герман. – Сейчас ложимся спать. Завтра днем, во-первых, ничего не едим, только пьём, во-вторых, делаем себе шляпы из листьев, и, в-третьих, смотрим, где восходит и заходит солнце.
– Толково, – поддержал Андрей. – Давай так и сделаем.