К изгороди были привинчены фонарики. Ночью, когда все эти разномастные светильники зажигались, а над головой в темноте, не нарушаемой искусственным освещением туристических столиц, были видны лишь ночные светила, когда тишина наполнялась звуками природы и стрекотанием цикад, а воздух – ароматами цветущих вокруг цветов, не различимых при дневной жаре, этот бар, наверное, превращался в самый настоящий, недоступный простому смертному рай. Сейчас отсюда открывался потрясающий вид на Маску, зелёные склоны гор и блестевший вдали синий океан.
– Красота, – не смог скрыть восхищения Герман. Анна удовлетворенно подмигнула.
Сам хозяин появился откуда-то из ниоткуда совершенно неожиданно. Было такое ощущение, что он разглядывал их из укромного угла и знал об их приближение задолго до того, как они к нему спустились.
Это был большого роста и мрачноватого вида человек. Чёрные волосы волнами спадали со лба, открывая широкое загорелое лицо с массивным, горбинкой носом. Глаза смотрели из-под кустистых, будто нахмуренных бровей, щеки были тщательно выбриты. Голос у него был низкий, говорил он неспешно. На нём была коричневая куртка, с выбивавшейся снизу синей футболкой. Вокруг хозяина отчаянно носилась блекловатая белая в возрасте дворняжка, деловито облаивая посетителей.
Приветливым хозяина было не назвать. Если бы не Анна, с которой тот был знаком, и, улыбнувшись, обменялся с ней парой коротких, ни к чему не обязывающих фраз, он, скорее всего, двоим русским даже бы не улыбнулся. Несмотря на то, что туристы, по всей логике, были для него единственным источником средств к существованию, он явно переносил их с трудом: тут цветок сорвут, там декор утащат.
– Да, только пива не просите. У него его нет, и его всегда раздражает, что туристы по этому поводу на него обижаются.
Их кампания разместились за полукруглым столиком у обрыва. Вытянув затёкшие ноги, Герман изучал долину и разглядывал россыпь канарских домишек, крытых полинявшей на солнце рыжей плоской черепицей. Такую в Испании выпускали ещё во времена Франко.
– Хорошо у него здесь, – похвалил Андрей.
– Ой, ты что, место – просто прелесть! – отозвалась Анна. – Я так люблю сюда приезжать! И всех туристов своих сюда вожу. Приехать на Тенерифе и не побывать в Маске у Рикельме – это значит, не побывать на Тенерифе!
Рикельме тем временем расставлял на столике бокалы со своим фирменным соком.
– Как сегодня тропы в горах? – обернувшись к нему, спросила Анна. – Эти сеньоры хотят на хребет подняться. Посмотреть на сухое русло, где водопад после сильных дождей появляется.
Рикельме окинул взглядом её спутников и заметил:
– В таком случае, как-то неподобающе обуты твои друзья. Тропы там как обычно, лето в этом году сухое. Но асфальт, как ты знаешь, там никто не прокладывал, а они без ботинок.
– Я им уже об этом сказала, – отозвалась Анна.
– К сухому руслу сейчас мало кто ходит, так что и тропа почти не видна. Все сейчас вниз спускаются – к бухте: дорога легче и маршрут интересней.
– Я им то же самое предлагала, но они не слушают. Хотят к водопаду и всё. Так что, пусть идут.
– А назад они как? – Рикельме упёр себе в бок блестящий поднос.
– Спустятся в Лос Гигантес и на такси доберутся. Или мне позвонят: мобильный я им оставила.
– А то у меня ночевать негде: все домики до октября заняты.
– Понятно: сезон. Горячая пора. За них не волнуйся.
– А почему ты ему о каком-то сухом русле сказала, а не о скале-«глазе»? – поинтересовался Герман, когда Рикельме, получив по счёту, ушел. – Подозреваешь его в чём-то?
– Он местный. А с местными никогда не знаешь.
– Но мы же не будем сейчас всех местных подозревать?
– Ну, а что – они же все в прошлом гуанче! – отозвался со своего места Андрей. – «Меньше знают – лучше спят», как говорит папа.
– В принципе, правильно, – согласился Герман.
Они допили сок и стали прощаться. Анна с машиной должна была вернуться назад, а Герман с Андреем стали спускаться по слабо протоптанной тропе, ведущей к морю.
Когда уютный ресторанчик почти скрылся из их вида, Герман на мгновение оглянулся и увидел, как Рикельме поднёс к уху трубку своего телефона.
ГЛАВА 40
– Вот это и есть «всевидящее око», – облизал пересохшие губы Андрей.
Они стояли в огромной арке на вершине горы, прямо над синеющим внизу океаном. Порывы ветра почти сбивали с ног, было влажно, и легкие облака проносились над головой с чудовищной скоростью. Слева внизу краснел черепицей приморский курорт Лос Гигантес. На пляже виднелись люди, в океане белели парусами казавшиеся крошечными с этой высоты яхты. На горизонте мускулистыми очертаниями возвышался зелёный остров Ла Гомера.
– Да, здорово! – восхитился Герман. – Дух захватывает.
– Я вижу, нравятся тебе Канары, – усмехнулся Андрей.
– Это точно. Не ожидал. Очень нравятся.
– Так что ты говорил от этого «западного глаза» должно быть видно?
– Отсюда должен быть виден следующий тайник. «Лишь всевидящее око может птицу увидеть. Но не хочет смотреть и отворачивается», – написал Гонсальвес. Как это нужно толковать?
– Думаю, надо попробовать всяко. Слышал о знаменитом «методе научного тыка»? Сейчас отовсюду посмотрим и всё поймём. Начнём отсюда. Куда смотрит глаз? – Андрей сощурил глаза, видимо, пытаясь разглядеть на голубом горизонте какие-то далёкие знаки.
– В открытое море куда-то левее Ла Гомеры.
– Согласен. Но ничего примечательного в этом направлении вроде бы нет.
– Горизонт и океан.
– Точно. Куда он смотрит, если обернуться назад? – Друзья одновременно развернулись, увидев холмистый пейзаж, испещрённый ущельями и сутулыми вершинами многочисленных холмов разной высоты и размера. – Куда-то на северную часть острова.
– И, соответственно, на Европу, – продолжил мысль Герман.
– Да, точно, Европа как раз там. Хм. Но ничего того, за что бы зацепился взгляд, в этой стороне тоже нет. Как мне кажется.
– Ты прав. «…не хочет смотреть и отворачивается…» Так погоди, а может нужно смотреть по ребру этого глаза? То есть не в ту сторону, в которую он направлен, а вдоль арки – справа и слева от «глаза», раз он «отворачивается»?
– Справа видна Ла Пальма.
– Её южная оконечность, если быть более точным.
– Но твой португалец говорит, что тайник находится на этом же острове, так что разглядывай Тенерифе. Отсюда в этой стороне я вижу только горы. А дальше – океан.
– А что слева?
– А то, что слева от нас, загораживает этот утёс.
Они понимающе переглянулись.
– Придется лезть, – подмигнул Герман.
– Похоже на то… – для вида вздохнул Андрей, но было видно, что ему самому не терпится узнать, что за картина открывается слева от «западного глаза». – Да, десятью килограммами дело не ограничится, – ворчал он, хватаясь за выступ в почти отвесной стене. – Похудею на все двадцать пять! Куда прусь, старый дурак? Прав был папа: «Мудрость не всегда приходит с возрастом. Бывает, что возраст приходит один!»
На их счастье, скала только казалась неприступной и они достаточно быстро друг за другом пробирались наверх.
– Герман, мне одна мысль всё покоя не даёт, – сказал запыхавшийся Андрей.
– Выкладывай, – отозвался Герман сверху.
– Я не могу понять, как этот Сан Борондон столько лет мог быть невидимым? Почему его до сих пор не нашли? Его должны видеть радары. Его должны фотографировать из космоса. Как может такое произойти, что об острове никто не знает?
– Я тоже думал об этом. Мне кажется, что дело в следующем, – Герман на минуту задержался и пожал плечами. – Бóльшая часть поверхности Земли необитаема или, во всяком случае, не заселена людьми. Потому что бóльшая часть нашей планеты – это океан. Говорить, что в нем больше уже нечего открывать – преждевременно. Огромные участки все еще не известны, причем, я имею в виду именно то, что происходит на поверхности океана, а не на глубине. Посуди сам: водный и воздушный транспорт придерживается установленных путей, времена бесконтрольных блужданий по морям давно позади. Должны существовать участки океана в тысячи километров, которые посещаются едва ли раз в десятилетие. Я даже искренне думаю, что существуют такие районы в океане, особенно в высоких широтах, которые, например, полтора столетия тому назад были известны лучше, чем сейчас. На этих пространствах может обнаружиться всё, что угодно, и неоткрытые острова в том числе.