А ведь мы для них, действительно странные. Белые и совсем не высокомерные как все остальные иностранцы, к тому же все время раздеты. А и в самом–то деле, взять хотя бы наш внешний вид?
Температура все время высокая и мы не просто потеем, пока работаем, мы просто исходимся на воду. Каждый день, другой генерал, теперь уже Пеньхнявуд, доставляет нам питьевую воду, прямо к месту нашей работы, в ангар, к вертолету. Для чего он возит с собой на мотобае ведро со льдом, в котором затолканы бутылки с питьевой водой.
Пока работаем до обеда, так мы все это ведро на троих выпиваем. Конечно же, мы не жмемся и их водой угощаем. Но это если кто–то попросит. Обычно они сами как–то обходятся. А вода питьевая это здесь жизненная необходимость. Через день без нее при такой жаре погибнешь, почки откажут. Потому все то, что вокруг питьевой воды связано у них с бизнесом. А генерал Пянтхнявуд, тот весь в коммерции и завязан с этой водой. Еще бы, ведь его родственники поставляют нам питьевую воду и лед. А тут его встретить не просто. Хотя где только можно, у них все время в стаканах видишь затолканный кусочками лед. Им же ведь тоже жарко!
А нам жарко так, что кроме плавок и нет ничего из одежды на нас. Вспомнил, как уже раз я в таком своем виде чуть не прокололся.
Как–то работаем и вдруг, замечаем. Что охрана наша забегала. К слову сказать, наш вертолет и может быть и нас они охраняли днем и ночью. По крайней мере, они так считали. Обычно, это кто–то в гражданском. Они за деньги дежурили, сидели, болтали от нечего делать, ели и даже тут же спали в ангаре. Потому шаркали лениво шлепанцами по полу и тащили за собой, чуть ли не по земле наш автомат, Калаш. Так вот они вдруг запрыгали и заметались по ангару. Что для нас было новостью. Так, как всегда они все делали медленно, с преодолением видимого состояния сонливости. Сказывалась на всем и в манере общаться и в движениях, температура высокая. А тут как тараканы заметались!
Вылез из фюзеляжа вертолета и стою рядом с входным трапом. Вижу, как по рулежке аэродрома летят к нам машины с охраной и еще с каким–то черным лимузином. Вся кавалькада залетает в ангар, машины с охраной разъезжаются по сторонам, а лимузин прямо к Цессне, что стояла в нашем ангаре. Этот самолет стоит в ангаре с подломанной правой стойкой шасси. Сказали, что будто бы сам принц Сианук не справился с управлением и после посадки налетел на светильник боковых огней рулежной дорожки, потому и стойку самолетного шасси погнул. Охрана в необычном камуфляже, все в беретах и с автоматами. Выскочили и рассыпались, припали на колено с автоматами, образуя телами своеобразное охранное кольцо. Из лимузина выскакивает довольно бодро некий маленький, улыбчивый господин. Секунду задерживается, так как все, кто был рядом, свалились на одно колено и головы низко склонили, а руки, как это и положено у них молитвенно, ладонями сложили и держат согбенно над головой. Маленький господин так же ручки ладошками сложил и во все стороны кланяется слегка наклоняясь. Он, улыбаясь, их казалось, не замечая, сразу же идет к самолетику, мимо нас. Про себя еще думаю, что это за птица такая важная? Смотри, как все припали на колено. Важный и шустрый господинчик покрутился, потыкал пальчиком в сторону подломанной стойки, а потом повернулся и к нам.
Я не теряясь, шагаю ему на встречу.
— Хеллоу! — Говорю и руку протягиваю ему. Он, улыбаясь, протягивает мне навстречу свою маленькую ладошку, можно сказать, почти ребячью лапку и почти детскую. Здороваемся. Краем глаза вижу, что и генерал Маусэй, и все они, кто так и стоят согбенно, руки воздев, над головами, подглядывают за нашей встречей.
Но шустрячок этот, улыбается и мне сразу же, тем нравится. Он очень подвижный и заглядывает внутрь вертолета. Я его приглашаю подняться и помогаю залезть в грузовую кабину. Он влез, любопытно осматривается, а я тяну его в кабину пилотов. Сам проскакиваю, усаживаюсь на место пилота, а он с неподдельным любопытством разглядывает приборные доски и верхний пульт летчиков. Пока он созерцает, я ему все по–английски. И что за машина и сколько и как. Вижу, что все, о чем я говорю, ему нравится, и он понимает. Переспрашивает, уточняет. Я ему поясняю, что мы для того, что бы и так–то и столько. Потом он уже сам к выходу и я понимаю, какая он важная птица. Так как ему навстречу устремляется в помощь сразу несколько рук из охраны.
Еще несколько секунд постояли рядом. Руки пожимаем, прощаясь, и он, обмеривая меня добрым взглядом, смотрит по–хорошему на меня снизу вверх. А потом так же быстро скрывается за фюзеляжем, а потом юркнул в свой лимузин и укатил. А кто же это был?