- Что это за логика? - выкрикнул Мирзоев. - А нельзя ли не позориться ни теперь, ни в будущем?
- Эта логика давно стала для меня привычной. Я всегда вел тресты по этому пути.
- Старые заслуги вас не спасут!
- Мне нет необходимости хвастаться вчерашними заслугами, - резко ответил Кудрат. - Не меряйте на свой аршин!
- Как видно, мы не договоримся, товарищ Исмаилзаде, - сказал начальник "Азнефти", склоняясь на сторону Мирзоева.
- Повидимому, так, - согласился Кудрат.
- Не понимаю, почему вы возлагаете на изобретение Минаева такие большие надежды! Вы думаете, что оно выведет ваш трест из прорыва? - В вопросе начальника чувствовалась ирония.
- По-моему, будет полезно передать этот спор на разрешение горкома партии. Мирзоев пытается прикрыть ошибочность своей позиции авторитетом своего служебного положения. Разрешите мне позвонить по правительственному телефону товарищу Асланову.
- Вы зря пугаете нас, товарищ Исмаил-заде. Я осуществляю только партийную линию...
- Тем лучше... Но пока меня не убедят в том, что я не прав, я буду защищать свою точку зрения.
Кудрат подошел к столику, уставленному телефонными аппаратами.
- Разрешите мне позвонить от вас?
- Пожалуйста.
Кудрат снял трубку и набрал номер.
- Добрый вечер, товарищ Асланов, - заговорил он секунду спустя. - Знаю, вы очень заняты. Но ради дела я хочу отнять у вас пять - десять минут... Да, недалеко... Очень хорошо. Будьте здоровы.
Кудрат повернулся к начальнику:
- Через час он примет меня. Позвольте мне уйти, надо подготовить для беседы кое-какие материалы.
Мирзоев сидел красный, как рак. "Если секретарь горкома не вызовет нас, Кудрат свалит все на меня, а сам вылезет сухим из воды", - думал он.
Начальник "Азнефти" хорошо знал прямоту Кудрата, но все же заметил:
- Надеюсь, личные счеты при беседе будут забыты?
- Можете не сомневаться, - ответил Кудрат и направился к выходу.
Он поехал в трест Лалэ, разыскал Минаева и попросил у него чертежи и макеты изобретения. Когда Минаев уехал на его машине домой за требуемыми материалами, Кудрат вошел в кабинет жены.
Лалэ знакомилась с характеристиками молодых рабочих, написанными еще вчера, после проверки их знаний главным инженером. Заметив, что Кудрат очень взволнован, она поднялась ему навстречу и, узнав в чем дело, сказала:
- Хорошо, если этот трест не состарит тебя лет на десять... Что со сто пятьдесят пятой?
- Будет готова на месяц раньше срока... Это меня не тревожит. Подавляют инициативу людей, вот что плохо! Вероятно, с сегодняшнего дня у меня начнется серьезная борьба.
- А что такое?
- Мешает Мирзоев. Я всегда хотел быть лучшего мнения о нем. Но чем дальше, тем больше убеждаюсь в том, что он этого не заслуживает. Он действует, кажется, не в интересах дела, а с единственным желанием показать мне, тебе и другим свою власть. По правде говоря, это мне уже надоело. Решил выложить сегодня Асланову все, что накипело...
- А если встанут на сторону Мирзоева?
- Будь, что будет. Побоишься этого, потом не оберешься всяких неприятностей. Мирзоев самолюбив и злопамятен... Ну, а ты чем расстроена?
- Есть причина. Вчера опять была авария. С утра пришлось разговаривать с виновниками. Некоторые думают, что раз война кончилась, значит, можно и на боковую. Этим нездоровым настроениям нельзя потакать.
- Ты права. Этой болезни обычно поддаются работающие на старых скважинах. Успокаиваться нам действительно нельзя.
Кудрат встал и начал нервно прохаживаться по кабинету. Лалэ села на свое место. Она тоже была утомлена работой. Вот уже два дня не возвращалась домой раньше четырех утра.
- Где же это застрял Минаев? Я опаздываю...
- Может, позвонить? - Не дожидаясь ответа, Лалэ набрала номер домашнего телефона Минаева. - Вера, где Дмитрий Семенович?.. Уехал? Хорошо... Да, нужен.
Вскоре послышались шаги Минаева. Как только он вошел, Кудрат обратился к нему:
- Вот тоже надо быть наготове. Если секретарь горкома даст согласие, вызову вас самих. Приедете и дадите объяснения. Гораздо лучше, когда сам автор защищает "свое произведение". - Он принял большой сверток из рук инженера и развернул его. - А где отзыв конструктора Талыб-заде? Асланов очень верит ему.
Минаев порылся в толстых листах ватмана и вытащил листок бумаги. На одной стороне его старый инженер-конструктор в двух фразах выразил свое отношение к изобретению: "Я ознакомился с изобретением Дмитрия Минаева. По-моему, эта конструкция имеет огромное практическое значение".
- Старик очень обрадовался и поздравил меня, - сказал Минаев, передавая Кудрату отзыв. - Каждый раз, встречаясь со мной, подбадривает меня. Учиться в старое время и быть таким горячим поклонником всего нового это редкое качество. Словом, старик от души поздравил меня.
Минаев развернул чертежи и показал их Кудрату.
- В мастерской треста я заказал опытный экземпляр прибора. На-днях будет готов. Мне кажется, что краснеть нам не придется.
Кудрат взглянул на часы. До приема оставалось всего десять минут.
- Ну, я поехал, - сказал он, сворачивая в трубку большие листы ватмана.
Затем, попрощавшись с женой и инженером Минаевым, вышел к подъезду и, сев в машину, поехал в горком.
4
Вечер самодеятельности молодых рабочих близился к концу. Лятифа и Зивар сидели на тех же местах, которые они занимали во время лекции. Конферансье был приглашен со стороны. Молодежь видела его не впервые. Это был низенький и толстый человек, в пестром галстуке и лоснящихся черных брюках. Весьма заметную лысину он тщательно прикрывал длинными, точно приклеенными прядями волос, начесанными с одного виска на другой. Острил и балагурил он довольно плоско, и больше всех сам смеялся своим остротам.
Объявляя одно из последних выступлений, он сказал:
- Сейчас будет исполнен танец, который поднимает пыль с неба и туман с земли. - И, обернувшись к самодеятельному оркестру молодых рабочих, крикнул: - "Гайтаги"!
На этот раз никто не засмеялся.
- Слово предоставляется ногам Самандара!
Раздались бурные аплодисменты. Приняв их на свой счет, конферансье довольно улыбнулся. В зале раздались смешки: зрители смеялись над самим конферансье.
На освобожденную от скамеек площадку вышел Самандар. Мелодия танца, начатая тихо и медленно, постепенно нарастала в темпе, становилась громче. Самандар, подчиняясь ее ритму, все ускорял темп пляски и вдруг замер на месте. Музыка оборвалась. Раздались дружные хлопки, крики "браво".
Перед зрителями снова появился конферансье:
- Успокойтесь, товарищи. Программа состряпана с хорошей порцией приправ... Да здравствует повар!
Лятифе надоело слушать его изжеванные остроты. Она нагнулась к уху Зивар:
- Откуда взялся этот кривляка?
- Все выступления хороши, - ответила Зивар. - Только конферансье, должно быть, забыл свой талант дома.
Как раз в этот момент конферансье объявил номер, которого Лятифа никак не ожидала:
- Царь ашугов, Таир Байрамлы... исполнит... - конферансье запнулся. Впрочем, вы сейчас услышите, что будет он петь...
Друзья Таира дружно захлопали в ладоши, но молодежь с других буровых слышала о нем впервые и поэтому с любопытством глядела на нового певца. Таир был в той же одежде защитного цвета, в которой приехал из деревни. Волосы его были аккуратно зачесаны назад, а саз висел на боку, грифом вниз. Выйдя на середину площадки, он гордо выпрямился и, как опытный артист, заранее уверенный в успехе, не смутился тем, что аплодирующих было мало.
Лятифа, сдвинув брови, нетерпеливо ждала, когда он запоет. Многие, не ожидая от молодого ашуга большого искусства, поднялись с мест и начали проталкиваться к выходу.
Однако и это не смутило Таира. Казалось, он не слышал никакого шума.