— А неплохо действует, — сказал Хайр, морщась. — Еще пять минут такого концерта — и пропал мой музыкальный слух! — Да, ребята, это не тот эффект, к которому мы стремимся, — сказал Ки-Энду. — Давайте-ка разучим простенькую мелодию:
Пам, пам, парам! Пам, пам, парам! Пам-пам, пам-пам,
Пам-пам, парам, пам-пам!
Только играйте потише, прошу вас! Совсем тихонечко!! Когда Ки-Энду напел мелодию, Беллан испуганно вздрогнул и посмотрел на Энара. Тот молча кивнул. Они вдвоем подошли к Ки-Энду и попросили его отойти в сторонку поговорить. Пока все остальные разучивали мотив, негромко и ужасно фальшиво трубя в горны, Беллан, Энар и Ки-Энду незаметно отошли за угол дома.
— Мы поняли твой план, Ки-Энду, — сказал Беллан. — То, что ты задумал кощунство.
— Никто, кроме Хейм-Риэла, не смеет подавать этот сигнал, — сказал Энар.
Глаза Ки-Энду гневно сверкнули.
— Кощунство? А как вы назовете то, что делает враг? Травить нас нидхагами, оживлять наших предков, чтобы они пожирали нас, — не кощунство?
— Ты веришь в гуллов, Ки-Энду?
— Гробницы в Тетагире пусты. Мы своими глазами видели гулла на дороге. Это правда, Энар.
— Но мы не можем подать этот сигнал. Что будет, если кто-нибудь, кроме нидхагов, услышит нас? Уж лучше биться с оружием в руках, — сказал Беллан.
— Ты хочешь послать этих детей на смерть? По-твоему, это меньшее кощунство?
— Тоща лучше совсем отказаться…
— Мы не можем этого сделать. И так уже слишком поздно! Еще немного, и враг воцарится во всем мире. Не бойтесь, друзья! Никто, кроме нидхагов, не услышит сигнала.
К вечеру многие уже научились правильно играть напетую Ки-Энду мелодию. Поужинав, все разошлись по своим спальням, уставшие после напряженного дня. На втором этаже у Балга было несколько комнатушек для гостей, так что места хватило всем.
Гил не мог заснуть и долго ворочался, прислушиваясь к храпу Балга за стеной. Наконец он встал, вышел из комнаты и осторожно, чтобы никого не разбудить, прокрался к спальне Мирегал.
Она не проснулась, когда он вошел, хотя тяжелая дверь громко заскрипела. Комната была маленькая и уютная, совсем кругленькая — пол по краям мягко загибался кверху, плавно переходя в стены, и так же переходили друг в друга стены и потолок. В круглом окошке был виден лес. Неполная луна освещала комнату, и в этом волшебном свете лицо Мирегал казалось утонченным, почти неземным, словно это была не Мирегал, а спящая королева фей. Гил осторожно присел на край кровати.
— Ми… Ты спишь? Какая ты красивая!
— Гилли… Почему ты здесь? Тебе не спится?
Гил покачал головой.
— Ты мне сказал уже второй комплимент за день, — Мирегал чуть улыбалась. — Ты меня любишь?
— Не смейся надо мной. — Гил совсем смутился и отвел взгляд. — Я же действительно — Ты такая…
— Я так люблю луну, — сказала Мирегал, выглядывая в окошко. — Я становлюсь совсем другая, когда она светит. Мне хочется сразу и смеяться и плакать…
Оба молчали, стоя у окна. Потом она спросила:
— Ты когда-нибудь пел при луне?
— Нет, я же не умею. А ты так красиво поешь… Я все думаю: что это за мелодия, которую мы учили сегодня?
— Странная, да?
— Да, какая-то тревожная, словно зовет куда-то.
— Она незаконченная. Обрывается неожиданно на высокой ноте, ждешь конца, а его нет… А ведь я знаю эту песенку!
— Знаешь?
— Да. Ки часто ее напевает, когда думает, что его не слышат. Там и слова есть. Хочешь, спою?
Мирегал присела на кровати, завернувшись в одеяло, и запела. Гил смотрел на нее, очарованный. Она пела негромко, мягким, красивым голосом, похожим на звон серебряных колокольчиков:
Песня обрывалась неожиданно, последняя нота повисла в воздухе, и Гилу вдруг захотелось вскочить и бежать, бежать куда-то далеко-далеко, по залитым лунным светом тропинкам.
— Какой это язык? Я понял только несколько слов.
— Дэвинмол. Ки рассказывал, что на нем говорили люди до войны. Я тоже не все понимаю. Кажется, это значит: «Спешите! Скорей бегите все к нам, потому что Гарм, большая собака, хочет съесть солнце и луну». Все равно непонятно.
Гил вздохнул. Его взгляд скользнул по стенам, обитым зеленой материей, и он заметил рог, служивший вешалкой, на котором поверх голубого платья висел меч в ножнах, «Что-то неведомое и грозное, и все смешалось, перевернулось, и мы все летим в какую-то пропасть…»
— Как там красиво, за окном! — шепнула Мирегал. — Милая наша долина. Наша добрая, тихая жизнь — Неужели это конец, Гил? — с горечью спросила она, и слезы заблестели у нее на глазах. — Неужели ничего этого больше никогда не будет?
Гил испуганно посмотрел на нее.
— Что ты, глупенькая, что с тобой?
В глазах Мирегал было такое неподдельное отчаяние, что он прижал ее к себе и стал успокаивать, гладя, как маленькую, по головке и говоря ласковые слова. Наконец он почувствовал, что она успокоилась и стала тихонько вырываться.
— Прости, пожалуйста. Что-то на меня нашло… Вдруг показалось, что сейчас все развалится, как тоща, во сне. Ну, пусти, я больше не буду…
Гил отпустил ее и ласково посмотрел ей в глаза.
— Чего только не почудится при лунном свете! — Мирегал улыбнулась с прежней беззаботностью. — Давай-ка закроем занавески. Вот так, а теперь иди спать. Спокойной ночи! — Спокойной ночи, Ми!
Гил вышел, осторожно прикрыв дверь. А Мирегал долго еще ворочалась с боку на бок, то всхлипывая, то смеясь, то кусая подушку. «Что же это? — думала она. — Что же это такое? «Тонкий лучик, пролезший между занавесками, упорно, как она ни вертелась, падал ей на кончик носа.
Глава 6
ВЗЯТИЕ КРАЙНЕГО ПРИГОРКА
1… Из этого рода станет один мерзостный тролль похитителем солнца.
Будет он грызть трупы людей, кровью зальет жилище богов; солнце померкнет в летнюю пору, бури взъярятся довольно ли вам этого?
2. Гарм лает громко у Гнипахеллира, привязь не выдержит вырвется Жадный.
С утра набежали тучи, подул прохладный сырой ветер. Проснувшись, Гил сел на кровати и посмотрел на унылую картину за окном Он чувствовал себя разбитым, невыспавшимся и несчастным. В коридоре слышались шаги, голоса очевидно, все уже встали и собирались в поход. «Куда тащиться в такую погоду?..» — подумал Гил. Он нехотя оделся, взял оружие и спустился в зал. Там уже было полно народу.
— Привет, Гилли! — сказал Ки-Энду. — Как настроение?
— Не выспался я, Балг так храпит…
— Ладно, ладно! Знаем мы, что ты по ночам делаешь, — рассмеялся Ки-Энду
— Как тебе не стыдно, Ки! — возмутилась Мирегал… Никогда больше не буду тебе ничего рассказывать! — И тут же пожалела о своих словах, потому что все собравшиеся покатились со смеху.
Мирегал надулась, Гил не знал куда деваться от смущения. Наконец, чтобы хоть как-то замять ситуацию, он сказал первое, что пришло ему в голову:
— Ки, а что это за собака такая — Гарм?
При этих словах по крайней мере три человека перестали смеяться Ки-Энду, Беллан и Энар.
— Гарм? Не знаю я такой собаки, — с деланной беспечностью сказал Ки-Энду.
— Не знаешь? Но ведь в этой песне, которую…
— Ну все, пора собираться! — крикнул Ки-Энду, вставая. — Завтракай быстрее, Гилли, ты самый последний. А мы пойдем седлать лошадей.
Через полчаса отряд, по предложению Хайра получивший название Ио-Син-а-Хут — «Армия Лунных Гор», — двинулся в поход. Тридцать восемь всадников, обвешанных мечами, луками и щитами, на добродушных разномастных лошадках неспешно пересекли дорогу и начали спускаться с пригорка. Балг, глядя им вслед, переминался с ноги на ногу, видимо, силясь принять какое-то решение. Наконец он махнул рукой — была не была! — спустился в погреб и, осмотрев оставшееся там оружие, выбрал для себя большой стальной шлем с торчащим на макушке конским хвостом. Во дворе он подобрал топор для рубки дров и пошел седлать своего тяжеловоза. Балг догнал отряд в Желтом Ручье, где Ки-Энду решил сделать небольшую остановку. Мужчины вытаскивали из сарая большие мотки крепкой веревки, лопаты, тяжелые железные ломы и грузили все это на телегу. Мирегал пересела с вороного, возившего повозку с мумией в Тетагир, на свою любимую белую лошадку. Она первой заметила приближение трактирщика.