Опасно балансируя на краю двух реальностей, вытягивая шею, он пытался разглядеть обидчика: бравый чубчик надо лбом, прямо по нынешней моде, жгуче-черные глаза, под густыми бровями, прямой нос, чуть пробивающаяся щетина в усах и бороде переходящей в баки. И тут Санек понял, кого тот ему напоминает — ни дать, ни взять резидент Камеди клаба. Вот только фамилию забыл. Хмыкнув, парень уже было собрался снова прилечь на бекешу, как вдруг заметил, что за прилавком появилась барышня Евлампия и каким-то неведомым еще Саньку сиянием заиграли ее глаза. Улыбка тронула кончики губ, и даже рука ее, быстро опустившаяся на прилавок рядом с банкой, где резвились пиявки, была на мгновение прикрыта ладонью наглого «резидента», бессовестно пялившегося на Лампушку.
Глава 8
Соперник образовался неожиданно, как прыщ. Да, он и подумать не мог, что у барышни Евлампии есть парень. Расстроенный и растерянный Саня понял, — бороться с ним за дивного ангела, бесплотного и безмолвного совершенно бессмысленно. Он даже в морду «резиденту» дать не сможет. От этой догадки его охватила вдруг непривычная грусть, быть может, впервые за всю его недолгую жизнь.
Санек вздохнул, поднял с пола овчину, нырнул в мягкие рукава и неспешно спустился к дверям, за которыми уже не надеялся обрести призрачного счастья в объятьях душистого ангела. И, кажется, только теперь понял, что с ним случилась настоящая беда — он влюбился.
Саня застыл в нерешительности у входа в аптеку, ему хотелось кричать на всю улицу, на весь Питер, да что там, на весь мир: Ев-лам-пи-я!!! Чтобы она услышала, выбежала, успокоила его, обняла и… И тут за спиной раздался едва уловимый стук, вроде хлопнули двери. Он обернулся — «резидент» уверенно и торопливо просквозил мимо, обдав его смесью гари и какой-то сладковатой химии. Как у слепого обостряются иные чувства, так и нос Санька до того с трудом отличавший аромат парфюма от очистителя воздуха, в другом Питере улавливал мельчайшие нюансы запахов, возможно, компенсируя этим отсутствие звуков. Но ведь ему не послышалось, дверь хлопнула, а может и показалось…
Зачем-то, сам не понимая зачем, он увязался за «резидентом», и еле за ним поспевал в жаркой бекеше. Энергичный, подтянутый, тот шагал по Большому проспекту в сторону Гавани, но, не дойдя, свернул на тихую улочку, быстро пересек палисадник, бурно заросший, непонятными обглоданными кустами и, оглядевшись, нырнул в какую-то нору полуподвального этажа. Три ступеньки, конечно не лестничный пролет, спрыгнуть и не расшибить лоб — плевое дело. Но Санек отчего-то медлил, Он смотрел на растрескавшуюся дверь с деревянной табличкой «Оловянная мастерская Кацубы» из-за которой тянуло знакомым запахом гари и никак не мог решиться, будто кто-то удерживал его за шкирку от легкомысленного поступка.
Санек обернулся. Перед ним стоял свистун-коробейник. Вот кого он точно не ожидал тут увидеть, так этого торговца, намозолившего глаза у Андреевского рынка. Лотошник воровато оглядывался, не решаясь подходить ближе, но было ясно, что его интересует это место силы, притянувшее в одночасье всех троих.
Немного потоптавшись у входа, и не отважившись войти, коробейник вернулся на улицу, раскрыл ящик с мелким товаром и встал, подпирая стенку. Тут то Саньку стало ясно, что свистун следит за «норой».
В порыве какой-то отчаянной глупости и кошачьего любопытства Санек сиганул вниз, рискуя переломаться, но ему повезло — он чуть взрыхлил носом сырую землю, вскочил и огляделся. Деревянный пол, зашарканный, в разноцветных маслянистых пятнах, доходил ему до пупа и напоминал мертвое озерцо возле какого-то нефтеперегонного завода. Запах стоял соответствующий: cмесь олифы, лака и еще какой-то удушливой дряни, похожей на ту, чем пропах резидент. Ощущая себя экстремалом-купальщиком, он, не спеша, поплыл вглубь норы, рассекая в полумраке нагроможденные друг на друга деревянные ящики и коробки.
Тусклый свет становился все ярче. Его источник — керосиновый светильник болтался низко над столом, за которым на деревянной лавке сидели двое: дед и мальчик. Оба они, облаченные в кожаные фартуки и грубые холщевые нарукавники, ловко орудовали кисточками, окуная их поочередно в склянки с разноцветными красками: мазок, другой, третий и оловянный барабанщик, отправлялся к своей разноцветной команде таких же, как он грубо сработанных оловянных собратьев. На столе в разноцветных шеренгах подсыхала целая армейка из конных и пеших гвардейцев.