Если шпик здесь, то бомбист в церкви, рассудил Саня.
Он бросил под зад бекешу и уселся напротив лестницы, ожидая соперника. Ступени поднимались вверх метра на два и тут уже без вариантов — внутрь ему не попасть. И даже если резидент собрался взорвать церковь или того, кто в ней, ему все равно никого не спасти, оставалось только ждать со смирением Божьей воли.
Не был Саня героем, но и трусом не был. Держался царского пути, золотой середины — если кому нужна помощь позвонит в службу спасения, а снимать на мобильник не станет. Но вот чтобы самому спасать как-то не доводилось, и хорошо бы не довелось. Спасать, жертвовать, отдавать жизнь, если об этом подумать, то нет. А случись, тут уже на рефлексах кто кого — страх тебя или ты его.
Минут через десять убогая толпа оживилась, сорвались с насиженных мест и потянулись к резной дубовой двери. Обе створки плавно разошлись, и белоснежный гроб выплыл из храма. Два крепких мужичка бородатых, видно из зажиточных, с золотыми цепочками на жилетках, растолкали попрошаек, освобождая дорогу покойничку.
Аккуратно спустив на крепких плечах, гроб уложили на катафалк и белоснежные лошади с плюмажами между ушей степенно тронулись, погоняемые человеком в белом шелковом цилиндре и кафтане до пят, того же чистейшего цвета.
— Вот тебе и цирк с конями. — Санек поднялся, накинул перепачканную в земле, пыльную шкуру и отошел в сторону, пропуская скорбную процессию, бредущих молча мужиков, как на подбор пузатых и бородатых. Редкие женщины, завернутые в черные кружевные шали, семенили в хвосте, атакуемые со всех сторон нищим сбродом. Они утирали слезы кружевными платочками, крестились и, кивая по сторонам, раздавали копейки, корчившим жалостливые рожи оборванцам. Вот только бомбиста среди скорбящих друзей и родственников усопшего не наблюдалось.
Паперть и ступени церкви постепенно опустели. Даже слепой куда-то ускакал на своей деревянной ноге.
Санек подумал, что резидента смыло слезной толпой, и он не заметил когда, но тут вдруг нарисовался свистун-коробейник. Придерживая свой маскировочный ящик за спиной, шпик сбежал по лестнице, выскочил за ворота церкви, перебежал улицу и пристроился в очередь к тележке, на которой был установлен непонятный агрегат с трубой и двумя металлическими цилиндрами. Дощатая вывеска, закрепленная над ним, разъясняла безграмотным обитателям Галерной гавани, что городская санитарная комиссия раздает тут бесплатно воду для питья и чай с сахаром. Взопревшие мужики в линялых рубахах охотно глотали дармовой кипяток из белых фаянсовых кружек, рукавом утирая со лбов проступившую испарину. Дама в пенсне налила шпику бурую жидкость, и он отошел в сторонку, неторопливо прихлебывая и не сводя глаз с церковного крыльца.
Кипяток хлестал в кружки, бойко вырываясь из медного краника. Санек глядел на пьющих с завистью, не понятно зачем подсчитывая глотки. Во рту пересохло. Слизнув кончиком языка соль из-под носа, он сунул указательный палец в струю, но чуда не случилось — вода не была мокрой, горячей или холодной, она, как и все остальное, была фантомом. И такая вдруг взяла его тоска, хоть беги к Неве и топись. Вот уже где нахлебаешься вдоволь.
«Да когда же обратно?! Когда?!» — сжав кулаки и запрокинув голову, орал он в небо и то вдруг ответило далеким глухим ворчанием. Санек обернулся на гул, что почудился за спиной — брюхатые тучи ползли на город с залива, обещая не призрачную грозу.
И он ее слышал!
За радостью, сбившей дыхание и рвущейся в мир с гортанными звуками, он едва не упустил коробейника. Его пурпурный рукав мелькнул в серой толпе. Как ипподромная лошадь, сыскарь нетерпеливо вытанцовывал, ожидая, когда можно будет рвануть за большим призом, и не обнаружить себя.
А «приз» уже спешил к воротам храма, вот только лубяной коробок, с которым резидент заходил в церковь исчез. Санек сразу это заметил и теперь гадал — куда бы тот мог подеваться. Не у попа же, в самом деле, оставил, сагитировав служителя культа за советскую власть. Откуда ему было знать, что иной честолюбивый поп и сам силен учинить революцию — школьную историю Чепухин прогуливал с не меньшим удовольствием, чем химию.
Одинокий трамвай развернулся по металлической петле и на малом ходу подполз к остановке. Тут он подбирал всех желающих прокатиться за пятак до Биржи. Но босяки не пользовались электрическими машинами, предпочитая пылить по старинке, а на жалкую медь купить хлеба или пропустить пару чарок в ближайшем шалмане.
Энергично размахивая правой рукой, резидент двигался вдоль церковной ограды, левая, спрятанная в карман была неестественно напряжена, будто сжимала зловещий предмет, который мог пойти в ход в любую минуту. Трамвай догнал человека и, набирая обороты, устремился вперед. Но в последний момент, видно что-то заподозрив, бомбист рванул за уходящим составом, включив какую-то запредельную скорость. На бегу вскочил на площадку и тут же скрылся в вагоне.