Проскочив сквозь группу женщин в платках и юбках до пят, что толпились возле храма, Он шмыгнул в кладбищенскую сень. Огромные деревья, образуя купол где-то на высоте птичьего полета, нежно шелестели вновь народившимися листочками, совершенно презирая тлен и прах, что питал их корни.
Саня быстро нашел могилку и тут же принялся выдирать сорную траву из ее середины. Все что вырвал, собрал в кучку и бросил неподалеку, к ржавой ограде, за которой покоился с миром всеми забытый дореволюционный покойник.
Наконец, наступил самый главный момент. Отерев о штаны руки, юный реставратор с нескрываемым любопытством приподнял файлик, по — прежнему болтавшейся на кресте, — чем черт не шутит, — а вдруг там и вторая дата образовалась! Но нет. Все, как и было. Саня сорвал объявление, сложил вчетверо и сунул в карман штанов. Из другого достал пузырек и кисточку, но вдруг вспомнил, что забыл растворитель. Бежать назад к Матрице в лапы, так потом и не вырвешься! Скинув футболку, он обильно поплевал на нее и потер центр креста. Буквы вроде стали яснее. «Не переживай, Серёдкина-Селёдкина, все будет ок!» — подбодрил сам себя с улыбочкой и, открутив крышку, быстро окунул в содержимое пузырька тонкую кисточку.
«ЕВЛАМПИЯ СЕЛЁДКИНА 1886», — вывел старательно белой краской и замер.
— Твою пасть! — взвыл он, и тучи голубей тотчас взмыли из-под крон и с оградок. — СеРёдкина!
Указательным пальцем мазила пытался стереть букву «Л», но краска мгновенно схватилась, как и обещал производитель. Санек дерну футболку с плеча, сунул в рот ее край, яростно пожевал и, натянув на указательный палец пропитанный слюной трикотаж, попробовал исправить положение. Тёр аккуратно, долго, но бесполезно. Импортная краска стояла намертво!
— Тьфу, ты, — плюнул он на могилу с досады и закупорил пузырек. Ненужную кисточку, с застывшей на кончике белой каплей, бросил тут же.
Негромко матерясь, натянул футболку. Мокрое пятно холодило живот и ощущение это было непреодолимо гадким, какого прежде он никогда не испытывал, даже насквозь промокая под осенним дождем.
Как-то не задался сегодняшний день. Проклятая буква впилась в камень и ни растворитель, ни нож не смогли ее сковырнуть. Саня старался изо всех сил: скреб, тер, потом повторял все заново и, наконец, сдался — стоял и тупо пялился на крест, под которым теперь лежала не Серёдкина, а какая-то неведомая Селёдкина неизвестно когда скончавшаяся в еще царском Санкт-Петербурге.
А что если баба заявится на могилу и увидит, что ее родственницу «перекрестили», да и попрет из комнаты… С невеселыми мыслями он зашел во двор мастерской, где его поджидало новое огорчение: Матрица все-таки умудрился сломать большой палец на ноге, а перед тем как уехать в травму приказал не пускать больше бездельника. Попёрли, значит, его из мастерской.
Казалось бы, достаточно неудач для одного дня, но злобный фатум не унимался и через пару часов, в бабьей квартире случился потоп.
Возможно, внизу давно подтекало. Под раковиной в кухне валялась темная тряпка, обрезок какой-то одежды: штанина или рукав. На нее изредка падали капли, как-то не особо беспокоившие Санька. Но только не сегодня, в этот проклятый день, когда, казалось, все звезды Чепухинской натальной карты сошлись в зловещем каре.
Лишь только он открыл кран, где-то внизу под раковиной бойко и весело застучало, и под ноги обрушился мощный поток. Медный таз, что стоял рядом на табурете мгновенно перекочевал под лохань допотопной раковины, прикрученной к стене двумя проржавевшими болтами.
На какое-то время его бы хватило, чтобы спасти квартиру от затопления, но ненадолго. Рассматривая место прорыва, Саня присел на корточки. В сантехнике он понимал не больше, чем в астрофизике. Таз стремительно наполнялся, нужно было срочно звонить в аварийку или просто драпать из квартиры, — пусть жильцы-соседи расхлебывают. Но разок, пока сомнения терзали душу, сбегать с тазом до туалета все же пришлось, а вернувшись, он неожиданно обнаружил, что поток как-то сам по себе сходит на нет.
Наполненный до середины таз был выдвинут из-под раковины.
Отшвырнув ногой мокрую тряпку, Саня, дернул с гвоздя полотенце, чтобы промокнуть лужи. Но сделал это так неуклюже, что задел стоявший на полочке крошечный пузырек и тот сорвался вниз, теряя в полете неплотно прижатую стеклянную пробку. Почти все содержимое угодило в таз. Вода, мгновенно вскипев, окрасилась в изумрудный цвет, но тут же приняла обычный вид и прозрачность, оставив парня в недолгом удивлении, потому как в квартиру уже звонили, стучали и даже что-то громогласно вещали из-за дверей. Картина мира вмиг сузилась до черной точки. Санек затаился, гоняя в голове неприятные мысли: сейчас вломятся, «приголубят», мало не покажется. А, может, и из квартиры выставят или в полицейский участок отволокут.