Стало страшно. И страх погнал туда, где могли помочь немедленно. Он взлетел по лестнице, приоткрыл массивную дверь аптеки, скользнул тенью и рванул к прилавку.
— Вызовите скорую… Я умираю… — прохрипел, задыхаясь, сделал несколько шагов к окну и завалился на плюшевую банкету.
Смутные видения посетили несчастного незамедлительно. Ему почудилась прекрасная девушка в длинном белоснежном фартуке и накрахмаленной белой косынке с красным крестом. Ее прохладные пальчики коснулись его головы, расстегнули пуговички на рубашке, приставили к груди какой-то предмет похожий на деревянную палочку с воронкой на конце. Не проронив ни слова, прекрасная незнакомка скрылась, но тут же вернулась с комком серой ваты, сунув ее под нос умирающему.
Вдохнув пару раз, тот ожил, тряхнул головой и в недоумении уставился на крупную тетку в белом халате. На бейдже, приколотом к выдающейся груди, чернели буквы и, хоть голова его была, будто набита той самой ватой, он смог прочесть: «Татьяна Маслюк. Администратор».
— Ну, что? — спросила она весело. — В больничку или домой? — и помахала ядреной ваткой перед носом воскресшего парня.
— Домой… — вяло ответил он, поднимаясь с плюшевой кушетки.
— Вот и хорошо, — улыбнулась аптекарша. — У нас тут музей, экскурсия через пять минут начнется, а ты помирать вздумал. Нехорошо это.
— Да, да, спасибо, — пролепетал бледный Саня и выполз за двери. Навстречу ему по лестнице уже поднималась шумная группа туристов с гаджетами, и это означало, что на дворе по-прежнему двадцать первый век.
Желтоватые пятна все еще плыли перед глазами, когда он искал, кого бы обнять и расцеловать от счастья и радости, что мир не свихнулся, и он не свихнулся. Санек был готов облобызать любого. Любого!
… но только не бородатого мужика в картузе и длинном фартуке, метущего брусчатку… и не ту бабу с пустыми ведрами на коромысле, спешащую куда-то вдоль рынка к Неве… и не того коробейника с лентами и свистульками, что подзывал его вращая руками, как лопастями вентилятора.
Испуганным затравленным зверем Саня озирался по сторонам, выискивая хоть какое-то объяснение всей этой галлюциногенной фигне. И не находил — перед глазами плыли дощатые вывески:
ГОТОВОЕ ПЛАТЬЕ
ОБУВЬ И КАЛОШИ
ИКОНЫ И КИОТЫ
Дышать становилось все труднее. Пахло навозом, прокисшей капустой… Сизоватая пелена ползла от Невы, наполняя улицу неведомым едкими смрадом.
Опьяненный миазмами и растерянный он наблюдал, как мимо неспешно прошагала лошадь, за ней тянулась подвода с дровами. Но ни стука копыт, ни грохота колес о булыжную мостовую, Санек не слышал. Вокруг была космическая тишина.
Неподалеку остановился мальчишка лет двенадцати с берестяной корзинкой на голове, наполненной перьями зеленого лука. Господин в цилиндре и сюртуке прошел мимо, поигрывая тростью. Он приподнял свой строгий головной убор и кивнул встречной даме, скрывавшейся от солнца под кружевным зонтом.
Пузатый полицейский в белом мундире с кобурой и длинной шашкой у пояса вдруг тормознул напротив обалдевшего Санька. Расставив ноги и сунув за ремень большие пальцы, какое-то время он плавно перекатывался с носков надраенных сапог, на подбитые подковками каблуки, в упор рассматривая перепуганного Санька. Страж порядка стоял так близко, что еще сантиметр и их животы бы сошлись в неравной битве. Но не случилось. Городовой довольно оскалился, крутанул кончик тощего уса и, лукаво подмигнув непонятно кому, продолжил свой неспешный дозор. Саня обернулся, в надежде, что кто-то стоит за его спиной, но за спиной никого не было — только зеркальная дверь аптеки Пеля.
Что происходит в его голове?! У кого спросить?! Может у коробейника, что минуту назад зазывал его, а теперь степенно прохаживался вдоль галереи рынка, не замечая.
Саня перебежал улицу и подошел к торговцу. Но тот будто его не видел: глядел куда-то мимо или сквозь. Тогда, решив привлечь внимание мужичка, он нагло цапнул с лотка свистульку и офигел. По всем законам физики, которую он прогуливал с особым удовольствием, в руке должен был остаться предмет. Но изумленный, парень сжимал и разжимал пустой кулак — свистулька-петушок по-прежнему стояла среди таких же расписных игрушек.
Коробейник невозмутимо смотрел на него и вдруг разулыбался во все свои гнилые зубы, схватил свистелку и, наклонившись, протянул непонятно откуда взявшемуся малышу в белоснежной матроске. Старая дама, с поблескивающим на бледном носу пенсне, оказавшаяся тут же, достала из бисерного мешочка, что болтался у нее на запястье, медную денежку и отдала сияющему лотошнику. Тот принял с благодарным поклоном и тут же спрятал в кармане жилета, надетого поверх пурпурной рубахи. Довольный малыш приставил к губам свисток и дунул изо всех сил. Саня видел, как его смуглые щечки округлились, а дама, изобразив удивление, приставила указательные пальцы к своим ушам и поспешила вслед за убегающим вприпрыжку малышом, подметая длинным подолом нечистую мостовую.