Мораль сей басни такова. Спонтанное преступление, которое не планировалось, преступник никак не прятался, не заметал следы, можно было легко раскрыть за пару дней. А вся эта канитель продолжалась два года. Наша доблестная милиция быстро работать не любит. И органически не может. Дуболомам здесь самое место. В милицейской системе никому не нужны талантливые конкуренты. Система саморегулируется, разжевывая и выплевывая слишком умных.
Стоит ли здесь вспоминать, что Чикатило милицейский патруль однажды взял прямо на свежем трупе жертвы? И посадил в кутузку? А потом отпустил? Экспертиза показала что-то не то. При этом, в каком состоянии был милицейский эксперт не сообщается. Вечно эти техники наглухо запираются в своих лабораториях. Это значит одно из двух: либо бухают, либо — пидарасты. Может быть этот алконавт просто пробирки спьяну попутал. Но все равно, других экспертов у нас нет. А в милицейской работе нельзя без них. Да и вообще, как утверждают партийные идеологи: «социализм не порождает преступность». А спорить с ними себе дороже. Вот так и живем.
Так что Ваня быстро понял, что раз дело Клыка сразу не раскрыли, то значит одно из двух. Маловероятный вариант, что расследование растянется на годы и самый вероятный — что преступника назначат произвольно и дело быстро закроют. Оба варианта Саблина вполне устраивали.
Теперь пришла пора додавить банду Клыка и выкинуть ее с района. Сейчас не 90-е. Банд в полсотни голов, у которых имеется несколько бригад киллеров, не бывает. Сейчас, вся преступная группа Клыка состоит из 15 членов. Как говорят поляки: «компания была небольшая, но очень порядочная: пан директор, пан аптекарь, золотарь, две курвы и я». И этого количества вполне достаточно. Так как они разово могут привлекать ребят из приблатненной молодежи, отсматривая себе кандидатов и готовя для себя смену. То есть в определенные моменты, за счет привлеченных молодняка и шестерок, банда может разбухать до тридцати человек.
Сейчас совсем не то, что еще было тридцать лет назад. «Скушно живут, никакого романтизму!» Вот лет тридцать назад на притонах да «хазах» всяких жизнь ключом била: воровские сходки, гулянки, «правилки», разборы. Крути-верти. «Расцвела буйным цветом малина, разухабилась разная тварь!» Грабили продбазы, склады — тогда жирные коты жировали, среди смертей, голода, разрухи сало со спиртом жрали, баб пользовали, золото на хлеб выменивали, впрок запасались. Гудело блатное подполье, но и с ним не никто цацкался — документов нет, железяки разные в карманах, облаву устраивай, хватай, стреляй — все понятно!
Нынче все совсем по-другому… Выровнялось все, сгладилось, «малин» нет, профессионалы почти вымерли или на далеком Севере срок доматывают, а кто же у нас на районе погоду делает? Пьянь, шпана, мелочь пузатая… Опустились, деградировали, вроде работает где-то, дом есть, какая-никакая семья, а вечером или в праздник глаза зальет и пошел искать острых ощущений — сквернословить, бить, грабить, калечить… Мать-перемать, всех порешу, всех порежу! Особых развлечений не имеется, а для подобных экземпляров понятие «ценность человеческой жизни» ничего не значило.
И снова под свою крышу, в тихую норку свою — юрк, сидит, сопит тихонько в две дырочки, на работу идет, все чин-чинарем, попробуй с ним разберись! Им что в лоб, что по лбу. Особенно это затруднительно для милиции, озабоченной соблюдением советской законности. Ведь клеймить лбы и рвать ноздри каторжникам бросили еще сто лет назад.
Но сейчас ядро банды Клыка уже было разгромлено. Из бригады киллеров уцелел только водитель. Плюс Клык и его телохранитель мертвы. А это же самые ценные члены группы. Если исключить Сиплого и еще парочку его подручных, остальные — тупая «пехота», действующие на подхвате, «шныри», бухгалтер и обслуга. Человеческий мусор.
Какой бы крупной и мощной ни была криминальная группировка, выбытие четырех наиболее активных членов, включая вожака и его главного киллера, — это такой удар, от которого оправиться очень нелегко, если вообще возможно. Во-первых, теряется значительная часть прямой грубой, физической и огневой силы, во-вторых — подрывается моральный дух уцелевших, в-третьих, замкнутые на убитых деловые операции обрываются и все тонкости уходят вместе с ними, что позволяет конкурентам «наехать» на ослабевшую организацию, предъявив финансовые или территориальные претензии, в-четвертых, с утратой вожака резко падает воровская дисциплина и возрастают центробежные тенденции: монолит раскалывается на отдельные куски и группировка перестает существовать.