15
Наконец-то удалось найти парня для работы в саду, сообщает Павел, пришедший навестить меня уже под вечер. Правда, с грамотой у него неважно, зато смышленый и работящий.
— Он не виноват, что безграмотный, имей он побольше времени…
— Как он выглядит? — интересуюсь я.
— Красивый парень, — отвечает Павел.
Со сладостным замиранием сердца я тут же начинаю соображать, в какой школе можно раздобыть для него учебники и подходящую программу.
— Опомнись! — предостерегает меня Розмари, когда мы остаемся с ней наедине. — Опять за старое!
Праздничными рождественскими голосами позвонили мои родители.
— Ты давно не звонила! — уверяли они.
Я не стала спорить и пожелала им веселого Рождества. «Знали б вы только…» — подумала я.
Позвонила шефиня, долго мялась, потом все-таки выложила: не смогу ли я на пару дней заменить заболевшую сотрудницу.
— А то я совсем одна за прилавком, а вы же сами знаете, Элла, что у нас после праздников начнется.
Как не знать. Народ обожрется, перепьет, накурится до одури, а потом, понятное дело, болеет. Другие сограждане, как вот Дорит, не выдержав непомерных праздничных запросов своих чад и домочадцев, бегут за валиумом. К величайшему изумлению шефини, я безропотно соглашаюсь. В надежном мирке родной аптеки мне будет куда уютнее, чем в четырех стенах собственного дома.
Но на второй день Рождества я была еще дома. Снова появился Дитер, почти не разговаривал, строго по рецепту, с красной капустой и клецками, приготовил гуся. Настроение было паршивое. Если уж Левин не думает спрашивать своего дружка, с чего это тот так разбушевался, с какой стати мне лезть с расспросами? С 27 по 30 декабря мне предстояло дежурить в аптеке, зато в новогоднюю ночь я снова оставалась дома — как на беду.
На аптеку и впрямь обрушилось форменное нашествие, будто у нас ликвидационная распродажа. В конце дня объявился и Павел Зиберт.
— Ну, что на сей раз подхватили ваши детки? — спросила я, подбирая по рецепту жаропонижающие свечи.
— У обоих корь, и как раз на Рождество!
Я посочувствовала. Это еще полбеды, пожаловался он, тронутый моим участием. Главная же беда — торт ко дню рождения его дочурки.
— Рецепт-то у меня есть, — кисло сказал он, — только вот печь я совсем не умею.
Тут-то и пробил мой час. Меня охватил порыв великодушия. Тем же вечером — то есть в канун дня рождения его веснушчатой дочурки — я стояла на чужой кухне и вдохновенно пекла шоколадный торт, коронным украшением которого должны были стать марципановые Микки-Маусы.
Обычно печальный и задумчивый Павел выказал себя замечательным и милым помощником, непременно пожелавшим по завершении трудов со мной чокнуться, что мы и сделали, он — бокалом красного вина, я — яблочным соком. Дети в ночных рубашонках и шлепанцах время от времени пытались взять кухню штурмом, но отец решительно вставал у них на пути.
— Это сюрприз, — пробасил он и как ни в чем не бывало схарчил мышонка с черными шоколадными ушами. Не загляну ли я завтра к ним на огонек отведать своего изумительного торта, спросил он.
— Вы же понимаете, корь, друзей они пригласить не могут. А у вас прививки…
— Посмотрим, — сказала я.
В доме стояла гробовая тишина. Меня встретил только Тамерлан. Правда, стекольщики тем временем успели все застеклить, а кто-то из моих мужчин уже перенес растения на прежние места, прибрал в комнатах и даже поставил на стол букет желтых роз. Поскольку отопление в зимнем саду работало в экономном режиме (Левин обычно врубает его на полную мощность), я решила, что это дело рук Дитера.
«Кому вообще я здесь нужна?» — в унынии спрашивала я себя. Потом позвонила Дорит.
— Испекла сегодня шоколадный торт на ребячий день рождения, — поведала я.
Дорит тут же навострила уши.
— Ах, это тот Зиберт, — протянула она, выслушав мой ответ. — Эта его Лена с нашей Сарой в детский сад ходит. Очень милая девочка и совершенно нормальная, несмотря на полоумную мать.
— А почему его Павлом зовут? — поинтересовалась я.
Выяснилось, что вся его семья родом из Праги. А дочку из детского сада он всегда забирает сам.
— И вообще он мне нравится, — сказала Дорит, — у меня слабость к ученым, особенно с окладистой бородой, как у Карла Маркса.
Я поневоле расхохоталась, мне борода Павла тоже очень нравилась.
— Жалко, что мы обе уже пристроены, да и Павел тоже. К тому же скоро у меня округлится животик, и никакой чужой бородач уже не захочет печь со мной шоколадные торты.