Дигби ему подмигнул.
— Пораскиньте мозгами. Честный человек не станет скрывать свое имя. Подозреваю, тот тип был замешан в грязных делишках Фицуильяма.
— Интересная мысль. Но почему я должен думать, что это убийство? Что вам известно?
Дигби допил эль до конца.
— Этот разговор только распалил жажду.
Оуэн перехватил взгляд Бесс. Она наполнила кружку пристава.
— Запиши на мой счет, Бесс.
Хозяйка улыбнулась.
— Пристава одной выпивкой не подкупить, мастер Арчер.
Дигби бросил на нее полный ярости взгляд.
— Просто я хочу с ним еще немного поболтать, — поспешил разрядить ситуацию Оуэн.
Бесс пожала плечами и пошла обходить столики.
— А я думал, у вас толстая шкура, — вскользь заметил Оуэн.
— Мне все равно, когда они презирают меня за то, что я сую нос в чужие дела. Это естественно. Но обвинить в продажности! Будь я таким, архидиакон не стал бы держать меня на этой должности.
— Вы хорошо о нем отзываетесь и в то же время считаете, что он покрывает убийцу. Решите же что-нибудь одно.
— У каждого есть какая-то слабость, ради которой он готов рискнуть чем угодно.
— И какова же его слабость?
Дигби оглянулся и наклонился поближе к собеседнику.
— Николас Уилтон.
Ответ Оуэну не понравился.
— Что вы имеете в виду?
— Старые приятели. Учились вместе.
— В школе при аббатстве?
— Ага. Знаете, этакие закадычные друзья. Вместе бедокурили, всегда выручали друг друга. Но десять лет тому назад они из-за чего-то поссорились. И все это время не разговаривали друг с другом. А потом, на следующий день после того, как Уилтона свалил паралич, архидиакон явился в лавку. Теперь он регулярно туда наведывается. Вы будете часто его видеть, раз служите там. — В глазах Дигби промелькнул огонек.
Оуэн предпочел не обращать на это внимания.
— А когда архидиакон не может навестить друга, то посылает вас вместо себя?
Дигби покачал головой.
— Он ничего не знает о моих визитах. И не должен знать. Я с вами честен.
Взгляды их встретились. Оуэн кивнул.
— Верю. Интересно, что за игру вы затеяли. Зачем вы ходите в лавку?
— Чтобы наблюдать, как нервничает при виде меня миссис Уилтон, — с усмешкой произнес Дигби.
— На ее месте каждый нервничал бы.
— Я имею в виду, больше чем обычно.
— А разве она волнуется больше обычного?
— Можно сказать, я доставляю прелестной миссис Уилтон неприятные минуты.
Оуэну захотелось стереть хитрую улыбочку с физиономии Дигби, пустив в ход кулаки, но он сдержался.
— Вы сказали, что архидиакон кого-то защищает, имея в виду Николаса Уилтона. И его жене тоже кое-что известно. Значит, вы считаете, что Николас Уилтон убил обоих?
Дигби недоуменно пожал плечами.
— Все к тому ведет, хотя верится с трудом. Видите ли, я ведь был там в тот вечер, когда Николас Уилтон принес в аббатство снадобье.
Оуэн встрепенулся.
— Он принес снадобье?
— Для первого пилигрима, — продолжал Дигби, воодушевившись вниманием собеседника. — У того был тиф. Всем известно, что Николас Уилтон знает секрет лекарства, которое особенно хорошо помогает при этой болезни. Брат Вульфстан отправился за снадобьем. Я встретил его по дороге. Но вернулся он ни с чем. По его словам, Уилтон обещал принести лекарство позже. Аптекарь должен был его специально приготовить.
— Вы думаете, он отравил пилигрима?
— Именно это я и пытаюсь до вас донести.
— Но зачем он это сделал?
Дигби вздохнул.
— Не знаю. Уилтон не из тех, кто доставляет мне хлопоты. Поэтому я так мыслю — мы чего-то не знаем, чего-то того, что связывает его с тем незнакомцем. А не зная имени человека, я даже не могу строить предположения. — Он придвинулся еще ближе. — Но вот что я скажу. Я видел в тот вечер, каким Уилтон вышел из аббатства. На нем лица не было. Потом он задергался и повалился без сознания.
— А вы что сделали?
— Побежал в лазарет к брату Вульфстану, но он не мог отойти от пилигрима: больной метался и кричал. Поэтому я вернулся обратно к Уилтону. Мне никак не удавалось поднять его с земли, ведь в тот день валил снег. Тогда я свистнул фермеру, проезжавшему мимо на повозке, запряженной ослом, и мы отвезли на ней Уилтона домой.
Оуэн смерил пристава долгим взглядом.
— А какая слабость у вас?
Дигби хмыкнул.
— Я не такой дурак, чтобы докладывать вам об этом, сэр Арчер. — Он сделал глоток из кружки и откинулся на спинку стула. — Я и так рассказал вам больше, чем вы надеялись услышать, разве нет? Похоже, теперь вы у меня в долгу.
Ну вот, началось.
— Так чего вы хотите?
— Как я уже сказал, я хочу убедиться, что виновный признается в грехе и понесет наказание.
Оуэн никак не мог понять, почему так трудно было поверить, что этот человек серьезно относится к своему делу. Он ведь гордится, что выслеживает оступившихся. Наверняка все дело в том, что внешность у него… не убедительная. Впрочем, как и у самого Оуэна. Странно, но после того как Оуэн познакомился с матерью пристава, ему хотелось верить Поттеру Дигби. Возможно, пришла пора довериться своей интуиции. Все равно раздумья ни к чему его не привели.
— А что, если я назову вам имя первого пилигрима? Вы расскажете мне то, что сможете узнать?
Дигби засиял.
— Клянусь.
Они оба склонили головы над столом.
— Его звали сэр Джеффри Монтейн.
— Монтейн, — прошептал Дигби. — Джеффри Монтейн. Где-то я уже слышал это имя.
— Я на это и надеялся.
А еще Оуэн надеялся, что Дигби его сразу покинет, но тот продолжал сидеть, хмуро уставившись в кружку с элем…
Ну и ладно. Арчер тоже откинулся на спинку стула и принялся размышлять над рассказом Дигби. Значит, Николас Уилтон приготовил снадобье для Монтейна, а потом сразу сам заболел. Дигби тому свидетель. Оуэн чуть привстал.
— А с какой стати вы оказались в аббатстве в тот вечер? Что за дело у вас было?
Дигби зыркнул на него, но тут же опустил глаза.
— Я судебный пристав. Мне везде найдется дело.
Оуэн сразу понял, что Дигби лжет, и это его приободрило. Значит, все остальное, возможно, правда.
— Хитрый ответ. Что вы пытаетесь скрыть?
— Я ведь предложил вам свою помощь.
— Тогда расскажите все, что знаете.
— Не хочу, чтобы у вас сложилось неверное впечатление.
— Вы что-то заподозрили и потому там оказались?
— Я ждал архидиакона. Мне нужно было с ним поговорить.
— Он был в тот день в аббатстве?
— Да, ужинал вместе с аббатом.
— В тот самый вечер, когда Николас Уилтон, старинный друг архидиакона, упал, сраженный болезнью, прямо у стен аббатства? А на следующий день архидиакон возобновил дружбу с Николасом Уилтоном?
Дигби разволновался.
— Это так, но только на первый взгляд. Я уверен. — Он покачал головой. — Монтейн. Джеффри Монтейн. — Он снова затих.
Если поверить Дигби, тогда понятно, почему Оуэн почти не продвинулся в деле. Он искал не там, сконцентрировав все внимание на Фицуильяме и его делишках. Но если все началось со смерти Монтейна, а не Фицуильяма… Возможно, за кончиной архиепископского подопечного скрывается нечто гораздо более интригующее. И ключ к разгадке кроется в прошлом пилигрима Монтейна, а вовсе не в личности Фицуильяма. Неужели?
Что вообще ему известно об этом человеке? Монтейн, о котором все, кто его знал, отзывались как о добродетельном рыцаре, явился в Йорк, чтобы загладить какой-то прошлый грех, и тут к нему вернулся тиф. Эта болезнь способна убить, тем более что во время длинной дороги открылась плохо зажившая рана, рыцарь совсем ослабел, так что болезнь наверняка его прикончила бы. А лекарь считал, что Монтейн предвидел свою смерть в аббатстве.
И все равно брат Вульфстан не знал покоя. Возможно, он чувствовал ответственность за смерть Монтейна в его лазарете, хотя Оуэн в этом сомневался. Монах недолго бы проходил в лекарях, если бы винил себя в каждой смерти, случившейся в аббатстве, точно так ни один капитан не смог бы выполнять своих обязанностей, если бы терзался из-за потери людей во время боя. Сначала учишь их всему тому, что знаешь, а потом их жизнь зависит только от них самих и Бога. Вульфстан сделал все, что мог.