— Именем всего святого, оставь его в покое. — Люси дрожала от ярости.
Ансельм поднял на нее взгляд.
— Что ты знаешь о святом, дьяволица?
Он гладил волосы Николаса, его живот, бедро, а сам наблюдал за Люси, наслаждаясь ее смятением.
— Прекрати! — прошипела она.
Она пыталась успокоиться, подумать, чем здесь можно воспользоваться вместо оружия. Вспомнила о ноже, которым резала бинты. Он лежал на столике рядом с кроватью.
— У меня есть право попрощаться с ним. — Ансельм наклонился и снова поцеловал Николаса. — Он любил меня. Я защищал его.
— Любил? — Люси подвинулась поближе. — Николас боялся тебя. Он говорил, что ты безумен. Порочен.
Ансельм пронзительно закричал и трясущимися руками положил Николаса на кровать.
Люси схватила нож и, держа его за спиной, попятилась.
Ансельм пришел в бешенство.
— Ты порождение порока, отравившее душу моего Николаса, — кричал он. — Николас любил меня. Это была чистая, искренняя любовь. А затем она отвратила его от меня — Амели Д'Арби. Французская блудница.
— И поэтому ты обманом заставил ничего не подозревающего Николаса убить ее.
Ансельм ухмыльнулся.
— Все произошло так, как я о том молился.
— Ты трус. Ты устроил так, что твой возлюбленный совершил за тебя преступление. И теперь Николасу гореть адским огнем. Не тебе.
— Это ей гореть. Не моему Николасу. Она умерла ужасной смертью. Кровь хлестала из нее, она угасала на глазах. Столько боли. Столько страха. К тому же она умерла без отпущения грехов, ты знала об этом? Без отпущения грехов. Сейчас она горит в аду, моя маленькая волчица. Представляешь себе картину, как она корчится в вечном пламени?
Люси взмахнула рукой, стараясь полоснуть ножом по его лицу. Но действовала она неумело и вспорола ему щеку, а не глаз.
Ансельм заверещал и бросился отнимать нож. Люси брыкалась, но ей мешали юбки. Он выбил нож у нее из руки. Она схватила стул и изо всех сил ударила безумца. Он пошатнулся, но почти сразу набросился на нее. Кровь текла из всех его ран: на животе, на щеке, на лбу. Она не представляла, откуда у него берутся силы, чтобы продолжать драку.
Он схватил ее. Зажал шею обеими руками. Одна рука крепко давила. Вторая бездействовала. Люси дернулась в сторону раненой руки. Он ударил ее головой о стену. Удар оглушил женщину, колени ее подогнулись. Ансельм поддержал ее и снова саданул головой о стену. Люси закричала, чувствуя, что ноги полностью отказывают. Он подхватил ее, прижал к стене, удерживая здоровой рукой за горло.
На лестнице раздался топот. «Господи, дай мне сил убить его. За мою маму, за моего мужа», — молила Люси.
Она вонзила ногти в руку Ансельма. И тогда он нанес удар собственной головой, нацелившись ей в лоб. В ушах у нее зазвенело. Она ощутила запах его пота и крови.
— Отойдите, леди Филиппа, — кричал Оуэн за дверью. — С дороги.
Взломанная дверь с шумом распахнулась.
Ансельм зашипел и прижал к себе Люси. Оуэн вырвал ее из сломанной руки архидиакона. Она поползла в сторону, туда, где лежал нож.
Архидиакон взвыл от ярости и боли и набросился на Оуэна, а тот вывернулся, поймал его сильными ручищами и швырнул о стену. Послышался тошнотворный хруст костей, тело Ансельма, обмякнув, повалилось на пол, голова легла на плечо под неестественным углом. Леди Филиппа закричала.
Оуэн поспешил к Люси.
Она стояла на коленях, занеся над головой нож, и смотрела на бездыханное тело архидиакона.
— Ты убил его? — Она задохнулась, не веря собственным глазам. — Это я должна была его убить. Я.
Оуэн опустился рядом с ней на пол. Дотронулся до ее подбородка, мягким движением повернул ее лицо к себе.
— Ты хорошо сражалась, Люси. Теперь он мертв. И никто из твоей семья больше из-за него не пострадает.
Она дернула головой, чтобы снова посмотреть на Ансельма.
— Он раскрыл тело Николаса, целовал его и…
— Позволь мне отвести тебя вниз, — мягко сказал Оуэн.
— Он… — Люси отпрянула от Оуэна и с трудом поднялась сама. — Он рычал и огрызался, как раненое животное. Я не… Он словно превратился в зверя. А то, как он держал Николаса… — Она шагнула к кровати, поперек которой на простыне, запачканной кровью Ансельма, лежал обнаженный труп. Люси поднесла руку ко рту. — То, как он его держал, дотрагивался до него, мучил меня… Николас умер в страхе перед ним. И этот монстр обнимал его, когда Николас не мог дать ему отпор.
Она была охвачена дрожью.
— Люси! — Оуэн дотронулся до ее руки.
Она попятилась и подошла к кровати, прижимая локти к бокам, в ее руке подрагивал нож.
— Господи. Этот человек цеплялся даже за мертвого Николаса. Такая ужасная, удушающая любовь. Больше ненависть, чем любовь. Чем провинился мой муж, что был вынужден так долго страдать? — Она приподняла край окровавленной простыни. — По какому праву? По какому праву?
Столько крови. Платье ее мамы потяжелело от крови, мокрая юбка цеплялась за рассыпанный по полу тростник. Кожа такая гладкая, холодная.
Оуэн подошел к Люси.
— Позволь мне отвести тебя в кухню.
Люси покачала головой.
— У Бесс найдется чистая простыня. Наверняка у нее есть чистая простыня.
Внизу открылась дверь. Сначала в кухне, а потом на лестнице послышались шаги. На площадке забормотали голоса.
Бесс перешагнула порог.
— Милосердная Мадонна, — прошептала она, увидев обнаженный труп на окровавленной простыне. — Что произошло? — Она глазами обвела комнату, заметила запачканное кровью лицо Люси, пятна крови на рубашке Оуэна и наконец остановила взгляд на теле архидиакона. — Святая Мария, Матерь Божья, — едва слышно пробормотала она, наклонилась к нему, но тут же отвернулась, уловив зловоние. — Не мог же ты один все это натворить! — Она перевела взгляд на Оуэна.
— Он уже был ранен.
Голоса как будто помогли Люси очнуться. Она выронила нож, и тот, зазвенев, упал на пол.
— Люси! — Бесс кинулась к подруге и принялась стирать кровь у нее с лица.
— Бренди и одеяла теперь не понадобятся, — сказала Люси.
Бесс вновь посмотрела на Оуэна.
— На простыне кровь архидиакона?
Оуэн кивнул. Бесс помолчала секунду.
— Люди архиепископа уже привезли гроб. Мы с Филиппой завернем Ансельма в то, что есть, а для Николаса раздобудем чистую простыню. — Она кивнула сама себе и повернулась, чтобы уйти. Потом задержалась. — Вы двое разберитесь с людьми Ансельма.
Люси опять начала дрожать. Оуэн поймал ее руки, они были холодны как лед.
— Я не знаю, что делать.
В ее глазах Оуэн заметил знакомое выражение, которое время от времени видел у своих солдат, когда те чересчур долго не уходили с поля сражения, усеянного трупами, скользя на крови и внутренностях своих собратьев по оружию и своих врагов, и неожиданно понимали, что больше не могут здесь находиться.
— Я не знаю, что делать, — опять прошептала Люси.
— Перво-наперво мы должны спуститься вниз, — мягко ответил Оуэн и повел ее за руку.
Люди архиепископа поднялись, и Оуэн знаком предложил им снова сесть.
— Миссис Уилтон нужно выпить бренди. Мне бы тоже не помешал глоток.
25
ПОСЛЕДСТВИЯ
По каменным плитам часовни раздавались шаги двух человек — один шел сандалиях, а другой — в сапогах. Оба замерли в дверях, а затем двинулись дальше. Громко позвякивали золотые цепи. Вульфстан перестал прислушиваться к этим посторонним звукам и мысленно вернулся к своим размышлениям, лежа на каменном полу перед алтарем, широко раскинув руки, словно распятый на кресте. Распятие, Христовы муки, спасение человечества. Спасение. Благодаря этому акту бескорыстия человек мог надеяться на спасение, даже несмотря на самый тяжкий грех.
Он изо всех сил старался сосредоточиться на кресте, но это никак не удавалось. Мысли его парили где-то далеко, не позволяя собой управлять, только иногда обрывочно возвращаясь к хозяину. Такое приятное чувство парения, от которого невозможно было отказаться. Но он все равно старался. Им владела странная идея, что ему не следует искать утешения, что он совершил нечто непростительное, хотя в тот момент никак не мог припомнить, что именно. Пытаясь это вспомнить, он сразу пугался и прекращал попытки.