Джонка повернула влево, взяла парусами встречный ветер и завалилась на правый борт. С бака и шкафута послышались проклятья в адрес рулевых, и в сторону бака поспешили "воспитатели". Я насчитал их восемь человек.
Засунув кинжалы в плечевые ножны и сбросив трупы в румпельную шахту, я подобрал с палубы два палаша, и встал у румпеля, напевая песенку:
- Карусель, карусель, начинает рассказ. Это сказки песни и веселье! Карусель, карусель, это радость для нас. Прокатись на нашей карусели.
- Какого хрена ты делаешь, - по-китайски спросил тот, кто поднялся первым. - И где пушкари?
- Попрыгали за борт, - сказал я из темноты.
- Какого фуя?! - Гневно спросил начальник.
Это прозвучало так по-русски, что я рассмеялся и шагнул ему навстречу, начиная карусель.
Его голова скатилась на палубу, а тело мягко осело, заваливаясь назад. Левый палаш вошёл остриём в шею и с движением локтя вовнутрь провернулся, выскальзывая. Ноги мои переступили влево и следующий удар правого палаша пришёлся на третьего китайца, как раз высунувшего свою голову вперёд из-за второго. Он ещё ничего не понимал, а уже падал вниз по трапу на четвёртого с разбитой головой.
Другая группа, поднявшаяся по другому трапу остановилась от того, что передний китаец, увидев мой танец, попятился назад. И тут я почувствовал, как палуба уходит из-под моих ног. Я запоздало услышал удар и полетел за борт.
Однако упал я не в воду, а на носовую палубу третьей джонки, на которой, как я уже говорил раньше, бушприта не было.
Я хорошо саданулся о пушку плечом, но палаши держал крепко. Я не боялся кого-либо поранить, а, наоборот, хотел этого. Поэтому, продолжая вращаться, я покатился по палубе, опираясь на палаши и кулаки и подрезая чьи-то ноги. Раздались стоны.
Мне было легче. На моей стороне была неожиданность и неразбериха на борту. Я прошёлся по палубе, как газонокосилка. Сначала по левому борту, потом по правому.
- Карусель, карусель... Прокатись на нашей карусели! - Выдохнул я и огляделся.
С кормы на меня смотрели пушкари, но увидев мой взгляд, бросили свои палаши и вытянули руки вперёд, показывая их мне. Я показал за борт, они послушно спрыгнули. Не раздумывая.
Я посмотрел на раздавленную джонку. Она дымилась. Из-под палубы струились тонкие струйки дыма и слышались крики о помощи на португальском и испанском языках. На той джонке, где находился я, с вёсельной палубы так же слышались крики на знакомых языках.
Я выбил клин, поднял решётчатый люк и увидел крутой трап, уходящий в темноту.
- Я португалец. Я напал на этот корабль. Мне нужна ваша помощь. Я хочу освободить вас. Там есть синцы?
- Есть, есть, господин! - Закричало несколько голосов, а потом послышались сдавленные стоны.
- Уже нет, господин!
Я спустился вниз и не увидел, а почувствовал плотную массу народа.
- Вы прикованы или привязаны?
- Привязаны, господин!
- Вот вам палаш!
Я протянул оружие в темноту рукоятью вперёд и почувствовав, как его вырвали у меня, поднялся на палубу. Через некоторое время из люка стали подниматься люди. Когда их собралось уже с десяток, я крикнул:
- На той джонке такие же, как и вы, но там много синцев. Возьмите оружие и освободите их. Но торопитесь, там возможен пожар.
Мои слова прозвучали, как удары хлыста. Люди стали хватать оружие, разбросанное по палубе и перелазить через борт. К тому времени джонки стояли бортами рядом и первая уже выровнялась. Я, кстати, попытался увидеть свою каракку, но её и след простыл в темноте. Как и просили, подумал я.
На палубе стояла почти кромешная темнота. Горел только маленький светильник на входе в каюты кормовой настройки и баковый фонарь, который, почему-то, не разбился. Луна куда-то делась.
Я пошарил по баку, нашёл ещё три фонаря, висевших на файрмачтах и зажёг их. Потом прошёл на корму и зажёг находившиеся там пять фонарей. Открывшаяся картина впечатлила даже меня, не особо впечатлительного. Я прошёлся по палубе. Сорок восемь тел. Раненых не было.
- Фу, Пётр Иваныч! Да вы мясник, однако.
В той жизни мне не приходилось включать "карусель" на долго. Максимум, что я тогда видел, два, три трупа за раз. Я вздохнул. Не я такой, жизнь такая. Жись - держись! Если бы не я, то они покромсали бы меня на тысячу маленьких Петручо.
- Эй, порту! Мы закончили! - Послышалось с того борта. - Где твои люди?!
Я подошёл к левому борту и посмотрел на кричавшего.
Это был худой, грязный и оборванный грек.
- Один я! - Крикнул я. - Потушили пожар?
- Так точно!
- Убитых раздеть, тела за борт. Палубу скатить водой. Пленные есть?
- Нет!
- Жаль. Моряки среди вас есть?
- Почти все моряки, дон...
- Дон Педро Антониу Диаш.