— Грех не воспользоваться неожиданностью и беспомощностью противника и не забрать груз.
— Корабль пустой. Он висит на канате. Его приготовили к спуску по течению во-о-он на ту баночку. Как вода поднимется. Полагаю, что пушки с него сняты и сейчас смотрят прямо на нас с правого берега реки, капитан. Не подходите к ним ближе кабельтова.
— Майна якорь! Шлюпки на воду! — Крикнул капитан. — Вы очень убедительны и рассудительны, дон Педро. Я продолжаю вам удивляться.
Парусник, зацепившись якорем за дно, повис на якорь-тросе.
— Но я бы всё же убрался отсюда, — пробормотал я.
— Вот ещё! Чтобы я бегал от жёлтых обезьян.
— Зря вы так, — сказал я, но учить вежливости и политкорректности «сэра» посчитал бессмысленным.
Со стороны правого берега реки грохнул пушечный выстрел. Я машинально упал на палубу, но удара не последовало, зато в небе расцвёл красный цветок.
— Что это? — Спросил капитан, брезгливо глядя на меня.
— То, о чём я вас предупреждал, сэр Людвиг. Сигнал. Сейчас они закроют нам выход и всё, мы приплыли.
Капитан отмахнулся.
— Развернуть правый борт к выходу. Зарядить пушки.
Шлюпки заработали вёслами и потянули кормовой якорный трос к устью, разворачивая судно левым бортом к течению. Видя, что они не справляются с задачей, капитан крикнул:
— Майна кормовой и набиваем! Травим носовой!
Парусник развернуло течением и оно встало так, как хотел капитан.
К тому времени во входе в бухту появился парусник с необычными трапециевидными парусами. По форме он напоминал, стоящий в бухте.
Вероятно, увидев направленные на него жерла пушек, парусник вильнул право на борт и скрылся за мысом. Мы стояли, перегородив вход и надёжно защищаясь от атаки с моря. Но мы были в западне.
— Они перетащат пушки на берег и расстреляют нас со всех сторон, — сказал я. — Им торопиться не куда.
— Там поглядим, — зло буркнул капитан.
Китайская джонка крутнулась ещё раз перед выходом из бухточки и встала на якоря бортом к выходу, тоже демонстрируя нам свои пушки.
— Пока при своих, — сказал я и пошёл в каюту, обдумывать нашу судьбу.
Придавив спину и закинув руки за голову, я лежал и смотрел на раскачивающиеся в сетках фрукты. План созрел быстро. Время ещё оставалось. На палубе было тихо. Я задремал.
— Вставайте, граф, нас ждут великие дела, — сказал я, расталкивая капитана.
— Кто граф? Я граф? — Ничего не понимая спросил он.
— Шутка. Темнеет. Скоро синцы организуют вылазку. Надо усилить вахту и лучше осветить борта.
— Смолы совсем мало.
— Отобьёмся, смолы будет много, а не отобьёмся смолой нам зальют глотки… Поторапливайтесь, капитан.
— Понятно. Не проснулся ещё.
— Просыпайтесь, капитан. А я сплаваю в море.
— Куда? Сплаваю? На чём?
— К нашим… Э-э-э… Охранникам. Сплаваю… Вплавь.
— Без шлюпки? — Удивился Людвиг.
Я забыл, что они тут все поголовно не умеют и не хотят учиться плавать. Примета, говорят, плохая. Почему и удивился капитан, увидев меня живым в порту Банданейро и поняв, что я как-то выплыл сам.
— Я обвяжусь кожаными мешками для воды, надутыми воздухом. Не думайте про меня. Я попытаюсь пробраться на джонку и поджечь её. Как только она полыхнёт, а паруса там из пальмовых листьев, бросайте носовой якорь не вирая. Ложитесь носом на выход, рубите кормовой и с отливом выскакивайте из бухты. С кормы отдайте линь подлиннее. Если смогу, зацеплюсь. А вы уходите на зюйд-вест на сорок миль, а потом строго на зюйд сто семьдесят миль. Там чуть дальше на зюйд большие острова, вам уже знакомые. Мой товар передадите семье.
— Вы так легко об этом говорите. Вы жертвуете собой? Ради чего?
— Думаю, вам этого не понять, — сказал я задумчиво. — Главное, не жалейте якоря и канаты, и не делайте никаких манёвров до моего сигнала. И хорошо осветите судно сейчас, чтобы они вас видели, но, как только тронетесь, все факела в воду. Света вам будет предостаточно. Я обеспечу. А вас они не должны увидеть. Да… Не сильно отклоняйтесь от горящей джонки вправо, там мель. И будьте готовы встретиться ещё с одним китайцем. А то и с тремя.
О коварстве синцев и искусстве ведения войны я знал много, и полагал, что шансов вырваться у «Санта Люсии» не было. От слова «совсем».