До самых родовых схваток королева обслуживалась только женщинами, нигде не могло быть естественного света, поэтому были занавешены все окна (и даже закрыты замочные скважины). Факелы должны были быть зажжены даже днём. Эту традицию ввела мать короля Генриха Седьмого. Она полагала, что внешние факторы влияют на пол ребёнка.
Свидетелями рождения наследника были: архиепископ Кентерберийский Уильям Уорхэм, епископ Лондонский Кутберт Тансталл, и я — королевский сенешаль-лорд-распорядитель.
— Поздравляю, ваше величество, у вас есть наследник, о чём мы трое сейчас подписали ордер. Как вы его назовёте? — Спросил канцлер.
— Эдуард. Пусть будет — Эдуард.
Король стоял ошарашенный. Я подошёл и поздравил его.
— Поздравляю, ваше величество.
Генрих обнял меня.
— Спасибо, Питер, — сказал он мне шёпотом.
— Обращайтесь, — так же тихо ответил я.
Глава 6
Генрих едва не поперхнулся глотком вина.
— Я вас слушаю, — едва выдавил он из себя, откашлявшись.
— Я сказал, что удивлю вас, но не думаю, что моё предложение должно вас сильно удивить, — начал я.
— Не тяните, Питер.
— Простое дело. Я предлагаю сделать подмену ребёнка у Екатерины при родах. Пусть она только забеременеет.
— Хэ! Простое дело! Они же у неё мрут!
— Не переживайте. Этот наследник не помрёт. У моих индианок рождаются очень крепкие мальчики.
— А кто будет отец?
— Вы, ваше величество. У меня есть такие голубоглазые стройняшки с островов Пряностей. Ай-йай-йай! Залюбуетесь. У них пацаны как из пулемёта рождаются. Они даже не прекращают по пальмам лазать, когда рожают. А уж во дворце… Штук пять осилите, потом выберем.
Генрих почесал бороду.
— Ну, вы меня, Питер, действительно, как коня-производителя держите. Даже неудобно, как-то. Я не покраснел? — Спросил Генрих.
— Ни чуть. Бледный, как аристократ.
— Но ведь стоять у дверей куча придворных будет. И в королевских покоях…
— Принимать роды у королевы будут моя жена и дочь. У Лорис и рука лёгкая, и глаз добрый, да и опыт такой богатый… Не переживайте.
— Но как же вы… Вы ведь хотели отдать вашу дочь за меня?
— Вы хотели жениться для того, чтобы родился мальчик. Наследник. А если снова нет? Зачем отдавать судьбу королевства в руки… Ну, вы меня поняли! — Улыбнулся я. — Всё сделаем в лучшем виде.
— А матери не возмутятся? Мать.
— Нет. Я вас уверяю. Любая из них будет рада помочь Англии.
Король, когда увидел помощниц моей Лорис, несколько дней не мог прийти в себя. Большие голубые глаза на смуглых, с очень правильными чертами, девичьих лицах поразили его не только ниже пояса, но и прямо в сердце.
Я сам, когда их увидел впервые, в тысяча пятьсот двенадцатом году, не мог понять, как такое возможно? Все малайцы и индонезийцы имели карие глаза. А эти имели не только голубые глаза, но и светлую кожу. Причём, не на всём острове Бутунг, а только в центральной части его восточного побережья. Одно племя. В моё время, говорили даже, что это генетическая болезнь. Но я думаю, что когда-то давно какой-то голубоглазый путешественник здорово отдохнул на этом острове.
Подмена королевских младенцев-девочек, на младенцев-мальчиков не была чем-то новым. Эта практика была повсеместной. В это время ещё не додумались, как в более поздние времена, ввести тотальный контроль за действиями королей при рождении у них детей, как уже в семнадцатом веке. И наша затея прошла буднично.
Даже свидетелей при рождении не требовалось, но король издал соответствующий приказ: назначить трёх свидетелей.
Король успешно и с удовольствием выполнил свой «королевский долг» не только с Екатериной Арагонской, удовлетворяя её в течении месяца ежедневно, но и ещё с десяток моих красавиц.
Либидо у Генриха зашкаливало. Не зря я его случайно сравнил с «коником». Как говориться, — «оговорка по Фрейду».
Когда я учился в «спецшколе», инструктор, знакомивший нас с историей Англии, особо остановился на том, как венецианцы зная про неуёмные сексуальные потребности Генриха Восьмого, поймали его на «медовый пряник», — на Анну Болейн.
В качестве консультанта по половым вопросам в Англию был направлен Франческо Зорзи — кабалист и член ордена розенкрейцеров. Именно он в тысяча пятьсот двадцать девятом году обосновал причину нелегитимности брака Генриха с Екатериной, а также включился в обработку Генриха, пытаясь подорвать влияние на короля христианских идей единения Николая Кузанского[5].
5
В своей философии он развил необычное для своего времени представление о религиозной терпимости.