— Прошу меня извинить, но вопрос очень важный, а у меня совершенно нет времени, — сказал я и, нарисовал несколько схем подзорных труб: с выпуклыми стёклами, с выпуклыми и вогнутыми, и начертил линии преломлений. Написал формулы расчёта фокусных расстояний и линзовых удалений.
После этого я отдал грифель несколько удивлённому Леонардо и, махнув перед собой шляпой, удалился. У нас совершенно не было времени на разговоры, а я понимал, на сколько они растянутся, начавшись.
Зато через три года у нас появились три нормально ориентированных подзорные трубы, в одну из которых Санчес потом рассматривал острова Тихого океана не в перевёрнутом, а в нормальном виде. Вложенную в посылку записку с короткой фразой благодарности я и сейчас хранил в своем рабочем блокноте-ежедневнике, постоянно перекладывая её в новый гросбух. Через год до меня дошло известие, что Леонардо умер в том же 1519-м году.
Больше таких труб я не встречал. Боюсь, что их и сделал Леонардо всего три. И никому смотреть в трубы Леонардо, мы не позволяли. Ни я, ни Санчес, ни Магеллан. Пусть все думают, что у нас «обычные» перевёрнутые трубы.
И сейчас, как ни проявлял Бельский свой интерес, никто из нас троих даже не дрогнул лицом. Это был наш кровный уговор. Уговор троих основателей ордена «Славных». По-английски это звучало, как «глориус», почти как имя моей жены, укрывшейся от меня в Бразилии, но это слово имело и иные смыслы: «восхитительный», «чудесный», «прекрасный» и «замечательный». Все эти эпитеты могли относиться и к нашей миссии, и к моей ещё любимой жене.
— Как вы установили, что у ногаев нет пушек? — Спросил я Бельского.
— Наши конные разведчики, шахиншах, проскакали у ногаев перед самым носом. У вас прекрасные длинноногие кони. Ногайские их не догоняют.
— За каждую из них ты в ответе головой, боярин. Ты помнишь?
— Помню, шахиншах, — ответил Бельский, преклонив голову. — Она ваша.
Со взмахом моей руки Бельский отступил спиной и исчез.
— Не верю я ему, — проскрипел Магельянш.
— Верить нельзя никому. Людей объединяет не доверие, а общие дела и цели. Вот вам, господин Магельянш я не верю ни на грош, потому что вы не видите себя здесь. Поэтому я вам поручил конкретное задание, с которым вы успешно справились и теперь вы можете возвращаться в нашу Бразилию. Переток из Дона в Волгу действует, оросительные плотины на Дону показали себя исключительно. Урожай ячменя, ржи и пшеницы, что мы собрали в ваши эвкалиптовые зернохранилища, великолепный. Ваш селекционный картофель дал три урожая…
— Да… Тут дни летом длиннее и много солнца, — согласился Фернан.
— Да! Лесопилки работают и исправно снабжают нас брусом и доской. Сейчас начнём пилить дубы, поступающие с Дона.
— О-о-о! Это шикарные деревья! Только весьма капризные к сушке. Предпочитают сохнуть стоя. А я предпочитаю строить корабли из наших деревьев, коих не ест червь-древоточец.
— Вы и продолжите строить корабли для нас из нашего дерева, а мы станем делать корабли для «них» из этого дерева. Чтобы освоить технологии.
— Так значит я, сир, могу возвращаться? — Перебил меня Магеллан.
— Можете, Фернан. Я, почему-то тревожусь о нашем Клондайке. Последний отчёт почему-то задерживается.
— Вот и я тревожусь…
Санчес молчал и в разговор не вникал. Он поднялся из-за стола и, вглядываясь в трубу, сделал несколько шагов к озеру, выйдя из-под шатра. Потом обернулся к нам.
— Там, сир, что-то изменилось. Появились люди в красных и жёлтых халатах.
— Это, наверное, приехал бий, — предположил я. — Не мог же он приехать с отрядом в сто сабель. Он пришёл со всем войском. Наверняка, они увидели наши красные шатры. Задержимся здесь, господа. Пока на сутки, а там посмотрим. И вывесите наши императорские штандарты.
— Я, на всякий случай, разошлю своих ночных охотников и расставлю слухачей по стенам, — уведомил Санчес.
— Делайте, что следует, а я на вечерней зоре попытаюсь что-нибудь поймать в озере. Грех не воспользоваться моментом.
Октябрь на Волге золотой, и в плане осенней окраски деревьев и в плане заготовок. Температуры днём редко поднимались выше десяти, а ночью опускались до пяти градусов. Случались ночью и заморозки до минус пяти. Самое благоприятное время для заготовки рыбы вялением и копчением из-за, практически, отсутствия мясной мухи.
В Англии мы с Генрихом Восьмым предавались сазаньей и карповой рыбалке. Королю нравилось терпеливое выуживание. Я предпочитал рыбалку на хищных рыб, но для Генриха научился приготавливать приманку, типа варёных бойлов. Плотных шариков из смеси различных привлекающих рыбу компонентов. Я использовал кукурузную и иную муку, перец, и другие специи, замешивая их на рыбном клее.