Прасковья оставила машину у больницы и долго брела домой в сгущающихся сумерках родного подмосковного города. Она пыталась как-то свыкнуться с мыслью о том, что ее мать - на самом деле вовсе не ее мать, но у нее решительно ничего не получалось. - Может, было бы лучше вовсе не знать об этом? - вертелось в голове у Прасковьи. - Как можно смириться с тем, что рухнула сама основа основ - то единственное убеждение, которое казалось вечным и незыблемым? Мои родители - не мои родители... А впрочем, может это не столь уж важно? "Не та мать, что родила, а та, что воспитала"... Придя домой, она, как ни странно, сразу заснула, а утром вновь поехала в больницу. Узнав ее имя, молоденькая медсестра на ресепшен отчего-то всполошилась. - Вы присядьте вот тут, а я сейчас вызову врача. - Что-то случилось? - насторожилась Прасковья. Медсестра молча отвела глаза. Уже тогда ей все стало ясно. Мозг отказывался воспринимать происходящее - слишком много всего случилось за последние сутки. Словно в полусне, Прасковья слушала объяснения главврача и отстраненно размышляла, почему до сих пор не проронила ни слезинки. - Это было неизбежно - днем раньше или днем позже... В таком возрасте с подобным диагнозом нет шансов на благополучный исход... Она умерла во сне... Примите мои соболезнования... Потом Прасковья долго сидела в сестринской, и медсестры отпаивали ее то чаем, то коньяком. Она никак не могла понять, что делать дальше. - Мама так мечтала увидеть внуков, но не успела... Не дождалась... - Зато Вы успели с ней поговорить, - успокаивала ее полная медсестра с добрыми глазами. - Поплачьте, Вам легче станет. Доктор правду сказал: она умерла во сне, не мучилась. Радуйтесь, что Бог дал ей легкую смерть. Сейчас это покажется Вам жестоким, но мы тут насмотрелись, как некоторые паралитики годами мучаются и мучают близких... уж лучше так, поверьте, лучше уйти быстро и без боли. Следующие дни прошли, будто в тумане. Прасковья занималась организацией похорон, стараясь сосредоточиться на многочисленных скорбных хлопотах и отодвинуть подальше мысли о том, что мамы больше никогда не будет рядом. Днем ей удавалось держать себя в руках, но вечером... вечером, оставшись в пустой квартире, она чувствовала, как давит на нее непривычная тишина, и начинала плакать - как не плакала никогда в жизни. - Я была так ошарашена известиями, что даже не сказала маме, что люблю ее, - обвиняла себя Прасковья. - Мне и в голову не приходило, что это наша последняя встреча... А теперь уже ничего не исправить.