- Чужое, - с ужасом думала Прасковья, - все совсем чужое. И я здесь чужая. Может, зря приехала?
Ей потребовалось какое-то время, чтобы набраться мужества и позвонить в дверь отчего дома.
Увидев дочь на пороге, мать чуть не упала в обморок. А сама Прасковья вдруг разрыдалась - бурно и истерично, и принялась выкладывать все, что накопилось на душе.
Они проговорили до утра.
- Я не вернусь к мужу, - сказала Прасковья. - Я не могу к нему вернуться.
- Бог с тобой, дочка, - ужаснулась мать. - Как же так? А дети?
- Не знаю, мама, не знаю. Иногда мне кажется, что все эти годы я прожила зря. Дети останутся с отцом. Они принадлежат тому миру, с этим ничего не поделаешь.
- Дочка, да как же ты могла бросить сыновей?
- Я просто не могла поступить иначе. Все вдруг так запуталось... Мне нужно время, чтобы разобраться в себе.
- И что ты сейчас будешь делать? - задумчиво спросила мать.
- Отдохну немного, повидаюсь с друзьями, потом попробую найти здесь работу, - неуверенно ответила Прасковья.
- Дочка, сколько тебе лет? И когда ты в последний раз работала?
Прасковья опустила голову.
- Давно. И лет мне немало. Но не старуха еще!
- Ох, дочка, - покачала головой мать. - Жила ты, как сыр в масле каталась. И чего вдруг удумала? Ну, кому ты тут нужна? Не обижайся, я правду говорю. Отец умер, я тоже не вечна. А там у тебя муж, дети. Твоя семья. Твоя кровь!
- Не моя, - возразила Праксковья.
- Как это - не твоя? - опешила мать.
- Нет в них ничего моего. Все в отца пошли.
- Не блажи! Все равно они - твои дети.
- Не чувствую я этого. Умом понимаю, а не чувствую. Но даже если так - дети уже не маленькие. Они выросли, а я так и не знаю, где мое место в жизни.
- С семьей. Твое место рядом с твоей семьей. Что за глупые вопросы? Ты уж почитай двадцать лет в России не живешь. Нету здесь у тебя ничего, дочка - ничего, кроме этой квартиры, меня и юношеских воспоминаний.
- Еще друзья.
- Какие друзья? Пацаны, что под окнами на гитаре брынчали, давно лысые да пузатые. Девчонки тоже располнели и обросли семьями. Хочешь сказать, ты со своими друзьями за эти годы много общалась? Неужели думаешь, что, узнав о твоем возвращении, все скинут двадцать лет? Очнись, дочка. У каждого своя жизнь. Молодость не вернется: цени то, что имеешь сейчас, а то и этого может не стать.
Прасковья тихо заплакала.
- Ну, не надо. Прости меня, дуру старую. Завтра поговорим, а сейчас иди и выспись. Иди, иди.
Но Прасковья еще долго не могла сомкнуть глаз. Она знала, что мать во многом права: их юношеская дружба давно осталась позади. Первый год друзья активно интересовались жизнью Прасковьи, на второй - стали пропадать, а к исходу третьего забывали даже поздравить ее с днем рождения. Тогда это мало заботило Прасковью - у нее на руках был маленький ребенок, был любимый муж, и казалось, что этого достаточно. Но спустя годы мысль обо всех потерянных друзьях, нереализованных мечтах и надеждах юности все чаще отравляла существование Прасковьи и в итоге привела ее обратно в Россию.
На следующий день она принялась обзванивать старых приятелей. О своих душевных терзаниях Прасковья решила никому не говорить - ограничилась сообщением, что соскучилась по России и приехала в отпуск. Друзья охали, ахали и дружно предлагали встретиться. Но вот беда - им никак не удавалось согласовать время и дату. У одной болеет ребенок, у второго аврал на работе, у третьего выключен телефон.
- У каждого своя жизнь, - с грустью думала Прасковья. - Мама права: я здесь чужая. Разве такое возможно?
Когда встреча наконец состоялась, она поняла, что не ошиблась в своих опасениях. Друзья сильно изменились за прошедшие годы: они уже ничем не напоминали ту веселую молодую компанию, по которой она так скучала. Все стали старше, степеннее и мудрее. Еще не старики, но далеко не молодежь - люди пресловутого среднего возраста. Они чинно сидели за столом и хвастались - кто карьерными достижениями, кто детьми.
Машка удачно выскочила замуж, заняла неплохой пост в администрации и растила сына. Она была хорошо одета, постоянно проверяла свой Айфон и посматривала на окружающих с хорошо заметным выражением превосходства. Прасковья совершенно не узнавала в ней ту обаятельную хохотушку в простеньком ситцевом платье, какой Маша осталась в ее памяти. Семен выглядел намного старше своих лет, Максим обзавелся солидным брюхом, и оба чересчур налегали на алкоголь, при этом почти не закусывая. Одна Наталья мало изменилась - лишь мелкие морщинки вокруг глаз напоминали о прошедших годах.