Сыновья успели прилететь к похоронам. Встреча, о которой Прасковья столько мечтала, вышла безрадостной. В первые дни после смерти матери она с трудом воспринимала окружающих - перед глазами всплывали лица детей, их неумелые попытки ее успокоить, небольшая толпа людей на кладбище, простой черный гроб, поминки, слова утешения... Все это мало трогало Прасковью: она действовала и говорила совершенно автоматически. В сердце оставалась лишь холодная пустота. Но даже в таком состоянии Прасковья стала замечать, что сыновья проявляют трогательную, хоть и неумелую заботу - они приносили матери чересчур сладкий чай и подгоревшие бифштексы со слипшимися макаронами, часами сидели у ее кровати и пытались чем-то отвлечь.. Пересилив себя, она вспомнила о своих обязанностях хозяйки, и уже через несколько дней их жизнь вошла в нормальное русло. Это напомнило Прасковье о тех временах, когда она была замужней дамой. Готовка, стирка и прочие хозяйственные заботы помогли ей снова почувствовать себя семейной женщиной средних лет и не так часто думать о случившемся. Вечерами они садились на кухне и подолгу разговаривали обо всем на свете, играли в нарды и смеялись. Присматриваясь к сыновьям, она стала замечать в них некоторые изменения. Раньше ей казалось, что дети полностью принадлежат другому миру, но теперь Прасковье пришлось изменить свое мнение. Она не могла не заметить, что сыновья читают русские книги, с удовольствием едят местные блюда, восхищаются подмосковной природой и даже засматриваются на местных девушек. - А здесь не так уж и плохо, - небрежно обронил Карим, когда они возвращались домой после шашлыков в сосновом лесу. - В России есть своя прелесть. - Вы могли бы здесь жить? - осторожно спросила Прасковья. Сыновья переглянулись. - Кто знает, - обтекаемо ответил Юсеф. - Я бы смог, - кивнул Карим. - Знаешь, мне даже пришло в голову проехать по московским университетам, когда мы прилетим в следующем году. Как ты думаешь? - Сынок! - Прасковья бросила сумку и сгребла его в охапку, - ну конечно! Неужели ты хочешь здесь учиться? - Пока не знаю. Этот год еще подумаю, поброжу по Интернету... к следующему лету постараюсь определиться. - Знаешь, мама, - сказал ей Юсеф накануне отъезда, - мы с Каримом решили больше на тебя обижаться. - Почему же? - с улыбкой спросила она. - Потому что у нас только одна мама, - серьезно ответил сын. - Вот Марьям, жена отца... она хорошая, но это совсем другое. - Юсеф на минуту замолчал. - Тебе трудно без бабушки? - Трудно, - признала Прасковья. - Я уже давно взрослая, но... когда ты знаешь, что где-то там, пусть очень далеко от тебя, есть мама... мама, которая всегда любит и ждет, которая поможет и поддержит - это дает очень сильную поддержку. И неважно, сколько тебе лет - двадцать, сорок или шестьдесят. Жаль, что я поняла это слишком поздно, когда мамы со мной уже нет. - Вот, - кивнул Карим, - а мы не хотим тебя терять. - Спасибо, дорогой, - Прасковья почувствовала во рту привкус соли и только тогда поняла, что плачет. - Мне очень жаль, что все так сложилось... между мной и вашим папой. - Да ладно тебе, мам. Мы все понимаем. Папа тоже успокоился. Главное, что у вас обоих все в порядке. - Даже больше, чем в порядке, - подтвердила Прасковья. - Не знаю, как у папы, а у меня теперь все просто отлично. Она улыбнулась и прижала детей к себе. Впервые за долгое время Прасковье стало так легко, что зах отелось улыбнуться всему миру.