— Не беспокойся, дорогая: леди Бридлингтон очень хорошо знает, где ты. На самом деле она мне даже очень помогла, особенно, когда нужно было запаковать вещи, которые тебе были необходимы для короткого пребывания в доме моей бабушки. Она пообещала, что этим займется ее собственная горничная, пока мы с тобой будем слушать этот ужасный концерт. Думаю, что она уже давным-давно сказала своему сыну, что он может найти объявление о нашей помолвке в завтрашней «Газетт» вместе с сообщением о том, что мы с тобой вдвоем выехали из города, чтобы нанести визит вдовствующей графине Уиган. К тому времени, как мы вернемся назад в Лондон, можно надеяться, что все наши знакомые настолько привыкнут к этой новости, что не утопят нас в выражениях своего изумления, огорчения или радости. Но у меня есть сильное убеждение, что мне нужно отвезти тебя домой в Хайтрем как можно скорее: тебе, конечно, захочется, чтобы нас поженил твой папа, а я очень хочу, чтобы ты стала моей женой и как можно скорее. Родная моя, что я такого сказал, почему ты плачешь?
— О, ничего, ничего! — всхлипнула Арабелла. — Только я не заслуживаю такого счастья, я н-н-никогда не была к вам равнодушна, хотя я о-о-очень старалась, я думала, вы только шутите со м-м-мной!
Тогда мистер Бьюмарис крепко обнял ее и поцеловал; после чего она утешилась тем, что прильнула к нему, схватившись за лацканы его элегантного сюртука, и расплакалась у него на плече. Что бы ни шептал мистер Бьюмарис, зарывшись губами в ее пушистые завитки, щекотавшие ему подбородок, она только еще горше рыдала, поэтому вскоре он сказал ей, что даже его любовь к ней не позволит ему разрешить ей испортить его любимый сюртук. Она рассмеялась, и когда он вытер ее слезы и снова ее поцеловал, она несколько успокоилась, и смогла сесть рядом с ним на диван и взяла у него из рук стакан теплого молока, которое, он сказал, ей нужно обязательно выпить, чтобы не огорчить миссис Уотлет. Она улыбнулась все еще с мокрыми от слез глазами, отпила немного молока и сказала:
— И папа согласился! О, что он скажет, когда узнает все? Что вы ему сказали?
— Я сказал ему правду, — ответил мистер Бьюмарис.
Арабелла чуть не уронила стакан.
— Всю правду? — вымолвила она с выражением ужаса на лице.
— Всю? О нет, я ничего не говорил ему о Бертраме! Мы не упоминали о нем, и, отправляя его в Йоркшир, я строго наказал ему, чтобы он ничего не рассказывал о своих приключениях. Я очень ценю и люблю вашего отца и не вижу никакого смысла в том, чтобы расстраивать его подобными рассказами. Я сказал ему правду обо мне и о тебе.
— Он был очень… недоволен мной? — спросила Арабелла тихим голосом.
— Он, мне кажется, немного опечалился, — признался мистер Бьюмарис. — Но когда он понял, что ты никогда не стала бы говорить, что ты богатая наследница, если бы не услышала, как я по-пижонски разговариваю с Чарльзом Флитвудом, он решил, что меня нужно винить еще больше, чем тебя.
— Правда? — с сомнением сказала Арабелла.
— Пей молоко, радость моя! Конечно, правда. Между нами говоря, твоя мама и я смогли убедить его в том, что если бы я не поощрял Чарльза, этот слух не распространился бы и что когда он уже распространился, ты не могла отречься от своих слов, потому что, естественно, никто не спрашивал тебя, правда ли это. Может быть, он поругает тебя немного, но я уверен, что он уже простил тебя.
— Он простил и вас тоже? — благоговейным голосом спросила Арабелла.
— У меня была прекрасная возможность во всем признаться, — с добродетельным видом сказал мистер Бьюмарис. — И он легко меня простил. Не понимаю, почему ты так удивляешься; я нашел, что твой папа очень интересный человек, и мне редко удавалось провести более приятный вечер, чем тот, когда мы с ним разговаривали у него в кабинете, когда твоя мама и Софи уже легли спать. Мы просидели так долго, что свечи совсем догорели.
Благоговейное выражение на лице у Арабеллы обозначилось еще больше.
— Дорогой сэр, о чем… о чем вы разговаривали? — спросила она, совершенно не в состоянии нарисовать своим мысленным взором эту картину: ее папа и Несравненный, погруженные в занимательную беседу.
— Мы обсуждали некоторые аспекты «Пролегомены к Гомеру» Вольфа: я случайно увидел экземпляр этой книги у него на полке, — спокойно ответил мистер Бьюмарис. — Я купил эту книгу в прошлом году в Вене, и меня очень заинтересовала теория, что «Иллиаду» и «Одиссею» писал не один человек, а несколько.
— И об этом… об этом эта книга? — спросила Арабелла.
Он улыбнулся, но серьезно ответил: