В разорённой войнами Европе, профессора известнейшей Французской Академии вообще не получали государственной поддержки, а кормились платой университетов и учеников. Прусская Академия существовала путем продажи календарей и средств от благотворительных мероприятий. Не поэтому ли Бернулли–отец, провожая своих гениальных сыновей в варварскую Московию, давал в дорогу им следующее напутствие: «...лучше несколько потерпеть от сурового климата страны льдов, в которой приветствуют муз, чем умереть от голода в стране с умеренным климатом, в которой муз обижают и презирают».
Другой мотив — это жажда поиска сокровищ. Европейцы многое знали о Великой Татарии, Сибири, Китае. Уже тогда через Московию виделся кратчайший путь в Индию к богатствам Востока. Географический шпионаж процветал и в XVII, и в XVIII веках. В 1671 году сведения в Посольском приказе о дороге из Москвы в Пекин, через переводчика Андрея Виниуса, выкрал курляндец Яков Рейтенфельс. Их он перепродал папской Коллегии в Риме. Рейтенфельс нацеливался на сибирских соболей и другие богатства Сибири.
В 1673 году посол бранденбургского двора Иоахим Скультетус «достал» список отчёта Фёдора Байкова о путешествии в Китай. Секретнейшие карты «Чертёж всей Сибири до Китайского царства и до Никанианского» шведы Эрик Пальмквист и Иоганн Кильбургер вывезли в Стокгольм. Это делалось для того, чтобы умалить значение русских первопроходцев, исказить историческую правду и утверждать, что река Даурская — Амур, прежде принадлежала португальцам. И все они превозносили несметные сибирские богатства. Это привлекало не только авантюристов, но и естествоиспытателей, которые видели в Сибири новые открытия и возможность удовлетворить своё научное любопытство.
1732 год был обозначен двумя датами важными для российской науки. В немецком городе Галле кандидат богословия Георг–Вильгельм Стеллер (1707–1746) увлёкся наукой ботаникой и всерьёз подумывал о дальних путешествиях. Он ещё не решил — в Америку или в Сибирь. И то и другое было привлекательно и, как знать, может быть и денежно.
В декабре этого же года 22-летний ученик иконоспасской школы Степан Крашенинников (1709–1755) в числе пяти наиболее талантливых и способных к наукам учеников, был отправлен из Москвы в Санкт–Петербург для участия в Великой Камчатской экспедиции. Их пути соприкоснутся только через несколько лет, но нити их судеб уже вплелись в единую прядь. И каждому для осуществления своих надежд предстоял длинный и тернистый путь.
Георг–Вильгельм Стеллер родился 10 марта 1709 года в германском городке Виндсхейме (Нижняя Франкония), в семье кантора латинской школы и органиста церкви Святого Килиана, уважаемого Йохачнеса–Якоба Стеллера и Сюзанны Луизы, урождённой Бауманн. Он учился с пяти лет в школе, где преподавал отец и был лучшим среди учеников. Как примерный ученик он поступил в 1729 году в Витенбергский университет и даже был именным стипендиатом магистратуры Виндсхейма. В декабре 1730 года сильный пожар нанёс городу большой урон, и выплата стипендии прекратилась. Одновременно Стеллер начал понимать, что Виттенбергский университет уже не удовлетворяет его тягу к получению новых знаний. После некоторых колебаний он выбрал университет Галле, близ Лейпцига.
Путь Стеллера в Россию был не прост. У него не было знакомых, кто бы рекомендовал его Академии. И он ждал случая.
Летом 1734 года русские войска стояли в Данциге. Анна Иоановна решала здесь польские вопросы, выгоняя избранного польским сеймом короля Станислава и сажая Августа III. Именно здесь молодой врач и естествоиспытатель Стеллер с великолепными рекомендательными письмами от тайного советника Гофмана и профессора ботаники Людольфа и с пустым кошельком искал работу по специальности. Он был уже в Лейпциге, Йене, Галле, но всё было напрасно. Лучший из лучших выпускников гимназии в местечке Винценгейме, где он поражал мирных бюргеров своей учёностью, не имел диплома профессора и поэтому не мог найти работы. В Витенберге он слушал богословие и упражнялся в риторике. Он был лучшим студентом, но рекомендательные письма мало стоили в Германии.
В Данциге он познакомился с графом Ласси. Это был большой любитель натуральной истории, который высоко оценил способности Стеллера. В Данциге много говорилось о больших успехах немцев не только при дворе русских государей, но и в науках. Бирон, решавший практически все государственные вопросы, помогал своим соплеменникам с большим усердием. И Стеллер решился отправиться в далёкую Россию. Он отыскал в порту судно, перевозившее больных солдат в Россию, и вместе с ними отправился пытать счастья вдали от родного дома.
Степан Крашенинников в это время уже был в пути на Камчатку. Вместе с академиками Гмелиным и Миллером в конце лета 1734 года он прибыл в Кузнецкий городок. Его перу принадлежат описания Колыванских заводов на Алтае. По поручению академиков он в «Дорожном журнале» даёт детально описанное путешествие сделанное во время плавания по реке Томи до Томского городка. Поражает тщательность записей и обилие поселений как русских, так и «инородцев» по берегам Томи. Возможно, именно здесь он отведал «ботаги» от спесивого Миллера, который подчёркивал это, даже когда Крашенинников стал академиком. Здесь он стал первооткрывателем знаменитой теперь «Писаницы» на берегу реки Томи. Он писал: «Камень с нарисованными фигурами к реке стоит, высота его около 10 сажен... На всех сих местах маралы, олени, лоси, лошади инде люди и рыбы вырезаны». В своих дневниковых записях он оставил черты быта теперь уже практически ушедших народов, например, южных алтайцев («тюлиберских татар»). Вот запись, датированная 28 сентябрём 1734 года: «У сих татар юрты очень худо построены иные наподобие русских изб, а иные из досок зделаны круглые и на подобие башни вверху сведены, и все землёю так осыпаны, что издали никак не можно за юрт признать, двери так малы, что немалому человеку пoчти полском лесть в них надобно. А полу в них нет, а в середине изделан комель, в котором днём и ночью, зимою и летом огонь безпрестанно кладут...» Так что, ко времени прибытия Стеллера в Россию, Крашенинников был уже опытным географом и натуралистом.
В Петербурге Стеллера никто не ждал. Денег тоже не было. Розовые мечты, которыми он грёзил в Данциге, рухнули перед серой и безысходной действительностью. В таком настроении он приходил в Академический сад, который был хорош даже по европейским меркам. Именно здесь он познакомился с неким садовником, который обещал ему помочь. Удобный момент выдался довольно скоро, Стеллер был представлен к Феофану Прокоповичу [3]и тот взял его лекарем. Безусловно, в 1734 году Прокопович уже утратил былое влияние, которое он имел при Петре I будучи синодальным вице–президентом, но, тем не менее, его авторитет на тот момент был всё ещё очень велик. Именно он помог Ломоносову попасть в заветный список студентов, отправляемых заграницу для учебы. Прокопович благоволил к наукам, и Стеллер верил, что протекция этого человека поможет продвинуться его научной карьере. Положение лекаря в XVIII веке обязывало знать многие тайны и, очевидно, поэтому они были самыми доверенными людьми своих вельмож [4].
Молодой немец и в самом деле пришёлся по душе отличающегося суровым нравом архиепископу, который относился к нему вполне по-отечески и закрывал глаза на некоторые упущения по службе, вызванные частыми отлучками для изучения флоры в окрестностях Петербурга. В середине XIX века в библиотеке Санкт–Петербургской семинарии был обнаружен автограф шутливого стихотворения Прокоповича на латыни, озаглавленного «In moram Stelleri medici» [5] .Стихотворение повествует, что пока Стеллер ищет целебные травы для больного, тот умирает в страшных мучениях. Покойника уже похоронили, а Стеллера всё нет. Другие больные из последних сил цепляются за жизнь и всячески порицают опаздывающего Стеллера. Наконец тот появляется, разгневанный на Судьбу за то, что она его опередила. Это стихотворение свидетельствует о тёплом отношении Прокоповича к Стеллеру, а кроме того, что Стеллер усердно занимался не только лечением больных, но и собиранием лекарственных трав.
3
Архиепископ Феофан (в миру Елеазар Прокопович; 8 (18) июня 1681, Киев — 8 (19) сентября 1736, Санкт-Петербург) — епископ Православной Российской Церкви; с 25 июня 1725 года архиепископ Новгородский. С 25 января 1721 года — первый вице-президент Святейшего Синода (и по смерти Стефана Яворского — его фактический руководитель), с 15 июля 1726 года — первенствующий член Синода. Проповедник и государственный деятель, публицист, поэт, сподвижник Петра I.