В Петербурге Стеллера никто не ждал. Денег тоже не было. Розовые мечты, которыми он грёзил в Данциге, рухнули перед серой и безысходной действительностью. В таком настроении он приходил в Академический сад, который был хорош даже по европейским меркам. Именно здесь он познакомился с неким садовником, который обещал ему помочь. Удобный момент выдался довольно скоро, Стеллер был представлен к Феофану Прокоповичу[3] и тот взял его лекарем. Безусловно, в 1734 году Прокопович уже утратил былое влияние, которое он имел при Петре I будучи синодальным вице–президентом, но, тем не менее, его авторитет на тот момент был всё ещё очень велик. Именно он помог Ломоносову попасть в заветный список студентов, отправляемых заграницу для учебы. Прокопович благоволил к наукам, и Стеллер верил, что протекция этого человека поможет продвинуться его научной карьере. Положение лекаря в XVIII веке обязывало знать многие тайны и, очевидно, поэтому они были самыми доверенными людьми своих вельмож[4].
Молодой немец и в самом деле пришёлся по душе отличающегося суровым нравом архиепископу, который относился к нему вполне по-отечески и закрывал глаза на некоторые упущения по службе, вызванные частыми отлучками для изучения флоры в окрестностях Петербурга. В середине XIX века в библиотеке Санкт–Петербургской семинарии был обнаружен автограф шутливого стихотворения Прокоповича на латыни, озаглавленного «In moram Stelleri medici»[5]. Стихотворение повествует, что пока Стеллер ищет целебные травы для больного, тот умирает в страшных мучениях. Покойника уже похоронили, а Стеллера всё нет. Другие больные из последних сил цепляются за жизнь и всячески порицают опаздывающего Стеллера. Наконец тот появляется, разгневанный на Судьбу за то, что она его опередила. Это стихотворение свидетельствует о тёплом отношении Прокоповича к Стеллеру, а кроме того, что Стеллер усердно занимался не только лечением больных, но и собиранием лекарственных трав.
Стеллер встречался со многими влиятельными людьми из Академии, слушал рассказы бывалых людей. Во дворце Феофана он познакомился с молодой вдовой лекаря Петра I Брегиттой Мессершмидт, которая распаляла его воображение рассказами о бесконечной Сибири, где бывал её покойный супруг. Стеллер часами мог слушать захватывающие истории хорошенькой женщины об «ужасах варварской страны».
В 1735 году по протекции Феофана Стеллер предстал перед бароном Корфом, который исполнял должность конференц–секретаря Академии. Это решило дальнейшую участь натуралиста. И вот, 28 июля 1736 года Корф известил Шумахера, что «некто медик по имени Стеллер, бывший у Его Преосвященства Архиепископа Новгородского, высказал желание, чтоб его послали в Камчатку в качестве ботаника, и ему отвечено, что, если не выписан на это место кто другой, то он будет принят вовнимание к рекомендации Архиепископа». Несмотря на то, что Императрица Анна Иоановна ещё в 1735 году разрешила послать вдогонку Гмелину, Миллеру и де–ла–Кроеру ещё двух учёных, Шумахер не торопился. Контракт со Стеллером был заключен лишь в феврале 1737 года. Академики после достаточного испытания убедились, что новый адъюнкт натуральной истории достаточно искушён в ботанике и оказался необычайно прилежным в исследовании растений и других предметов естественной истории.
3
Архиепископ Феофан (в миру Елеазар Прокопович; 8 (18) июня 1681, Киев — 8 (19) сентября 1736, Санкт-Петербург) — епископ Православной Российской Церкви; с 25 июня 1725 года архиепископ Новгородский. С 25 января 1721 года — первый вице-президент Святейшего Синода (и по смерти Стефана Яворского — его фактический руководитель), с 15 июля 1726 года — первенствующий член Синода. Проповедник и государственный деятель, публицист, поэт, сподвижник Петра I.