Хавив, которого все называли «Мош», демобилизовался из армии в 1952 г. Тогда ему было всего 22; он успел уже дослужиться до майора, но ушёл, несмотря на то, что в армии его, несомненно ожидало большое будущее. Что толкнуло его на это? Как объяснял сам Хавив: «Любой, у кого на одну звёздочку больше, может указывать мне, что я должен делать, даже если он тупее бревна»[87]. Он был бунтарём, этот энергичный и очень приятный человек. Что естественно для независимо мыслящего индивидуума, он плохо переносил армейскую дисциплину, из-за чего несколько раз чуть не попал под трибунал.
Хавив служил в бронетанковых войсках и проходил курс «B», но танки не были стихией Моша, и он быстро оставил учёбу. Ему не нравилось сидеть в танке. «Я чувствую, что задыхаюсь, — объяснил он однажды жене. — Евреи не созданы для танков, а танки — для евреев. Я просто чувствую, что мне нечем дышать. И к тому же я не могу выносить долгое сидение в одной позе, не имея возможности даже пальцем шевельнуть».
Его перевели в пехоту. «Пехота, это отлично, — сказал он Гиле. — В пехоте я чувствую себя более уверенно, я хотя бы могу видеть, что происходит. Я не заперт и имею возможность двигаться».
Ему не пришлось долго наслаждаться преимуществами службы в пехоте. Армия всё активнее обзаводилась бронетехникой, и его направили в мотострелковый батальон. Теперь ему приходилось сидеть не в танке, а в кузове полугусеничной бронемашины.
Позднее Хавив признался, что служба резервиста требует от него слишком много усилий. Гиле, с которой он делился всем на свете, он поведал: «Тяжело говорить об этом, Гила, возможно, причиной всему возраст, но теперь я нахожу службу слишком трудной. Обязанности резервиста становятся мне не по силам».
Вместе с командирами рот Мош прибыл в лагерь базирования бригады. Водитель отогнал автомобиль Хавива обратно в Тель-Авив, а сам он с майором Мокади отправился к полковнику на первый инструктаж.
Бригада «A» была последней из резервных бронетанковых бригад, личный состав которой призывался 23-го числа, ею завершалась мобилизация резерва бронетанковых войск. На рассвете подполковник Биро, командир батальона A-112, проверял состояние обеспечения батальона снаряжением.
То, что делалось тогда на складах A-112 из состава бригады «A», происходило и по всей стране. Резервисты потоками текли в лагеря ЦАХАЛа по всему Израилю. Начало армии резервистов было положено вторым начальником генштаба, генерал-майором Игалем Ядином. «ЦАХАЛ, — как говаривал он, — напоминает айсберг. Видна только его верхушка — регулярная армия». За годы резервная армия приобрела отличные боевые качества и превратилась в нечто уникальное.
Высокий — за метр восемьдесят ростом — двадцатипятилетний лейтенант Нати из Петах-Тикваха весил сто килограммов и не забывал сообщать: «На сборах я обычно теряю 5–6 кило». Затянутый в оливково-зелёную форму, в ботинках «Тип 2» и чёрном берете, он выглядел весьма внушительно. Повестка застала Нати в Эйлате на работе. В батальоне A-112 Нати командовал ротой.
Он отдал честь подполковнику Биро и отрапортовал:
— Рота готова, господин подполковник.
— Вольно, — скомандовал комбат. Он и Нати, который был на голову выше подполковника, хотя весили они одинаково, направились в ангары. В первый Биро вошёл грозный, точно лев. При виде командира военнослужащие готовы были вскочить по стойке смирно.
— Продолжайте! — прорычал он густым басом.
В ангаре стояли танки «Шерман», зарезервированные и предназначенные для использования только в военное время. При подготовке личного состава и на манёврах рота задействовала учебную бронетехнику со складов Учебного командования. Каждый танк имел свой паспорт, в котором регистрировался его боевой путь. Бригады ремонтников из числа военнослужащих срочной службы круглый год занимались обслуживанием и поддержанием в рабочем состоянии техники на случай войны. Через установленные интервалы ремонтники запускали двигатели и проводили диагностику оборудования. Теперь все необходимые проверки и ремонтные работы были уже проведены.
В дальнем конце ангар разделялся на секции, где хранилось имущество рот, взводов и личное снаряжение военнослужащих. На полках рядами стояли танкистские ботинки, смазываемые раз в год, на другой лежали тюки одеял, палаток, палаточных колышков и посуды. Через установленные промежутки времени тюки и их содержимое проветривались. В секциях с оружием находились пулемёты и автоматы, которые тоже регулярно смазывались и проверялись.
Резервисты выстроились в линию. У каждого вещмешок, обмундирование и оружие. Большинство прибыло в собственных танкистских ботинках. Люди расписывались за всё, что получали у снабженцев, а затем строились повзводно. Принимая танк, после проверки наличия всего указанного в специальном формуляре оборудования и устройств, каждый командир ставил в конце документа подпись. Затем экипажи проводили обычную проверку, а механики-водители запускали моторы. Рёв и выхлопные газы мощных двигателей заполняли ангар. Танковая рота начинала свою жизнь.
[87]
«Звёздочка» в данном случае понятие условное. На погонах у старших израильских офицеров звёздочки — в виде листочков, от одного у майора до трёх у полковника.