Утром, собравшись, я обнял детей и испытал чувства, посещавшие многие поколения отцов-евреев на протяжении последних двух тысяч лет.
«Они хотят забрать твою жизнь», — вот как можно выразить это ощущение словами. Я был опечален. Израиль казался раненым человеком, выброшенным на ледяной берег вдали от цивилизации, который, теряя силы, видит, как к нему, сужая круг, подбираются голодные дикие звери. Египет, Сирия, Ирак, Иордания, Алжир, Кувейт… — каждый день врагов становилось всё больше и больше.
Глава 5
Из штаба дивизии меня направили прямо в бригаду «D», а оттуда— в батальон D-14. Танки M47 и M48 «Паттон» под маскировочными сетками находились в лесу около перекрёстка на Рафахском направлении. Сержант отвёл меня к командирскому танку, который прятался под сеткой большего размера, чем другие. Майор Эхуд Элад, в носках и нижнем бельё, лежал, растянувшись, на раскладной кровати. За стёклами его очков можно было разглядеть красные от недосыпа глаза, а его нос, тоже красный, торчал над усами.
Неохотно офицер сел на раскладушке и сунул ноги в высокие ботинки со шнуровкой. Накинув рубашку, он встал во весь рост.
— Я слышал, в городе все всё скупают, а особенно запасают сахар. Это правда? — спросил он.
— Да, — ответил я.
— Все бегают с мешками как сумасшедшие?
— В общем, да.
— Евреи совершенно спятили. А верно, что в Кабинете министров кое-кто против войны?
— Верно, — сказал я.
— Дурость какая! Просто смешно! — проворчал майор, застёгивая ремень. — Если бы нам только позволили, мы бы разнесли здесь всё вчистую за две секунды. А что творится? Мы сидим на задницах и ни черта не делаем, а враг с каждым днём набирает силу. Вчера против нас стояла рота, сегодня уже батальон, завтра будет бригада. Да что же это происходит с евреями?
Майор Эхуд поднял угол маскировочной сети и пригласил меня последовать за ним в лес.
— Пойдёмте посмотрим, как батальон. Это добавит вам бодрости.
Танки были выстроены аккуратными рядами, маскировочные сетки туго натянуты, вокруг — полная чистота, и ни одной души. Все под маскировкой.
— Сегодня я облетел территорию на разведывательном самолёте, — сказал майор. — Позор, что нам не хотят позволить перейти границу. Я летал над батальоном и не видел его. Представляете?
— Сколько вы уже сидите под маскировкой?
— Десять дней. А до этого мы провели три недели на манёврах.
— Не повезло. Да ещё на такой жаре в Негеве, — прокомментировал я.
— В бронетанковых войсках отличная дисциплина, — с гордостью произнёс он, приподнимая угол одной из сеток. — В бронетанковых войсках не обычные евреи.
— Смирно! — рявкнул сержант.
Экипаж вытянулся по стойке смирно, сержант отдал честь.
— Вольно, — бросил майор.
Экипаж закончил техобслуживание танка. 12,7-мм пулемёт браунинга был начищен, вещмешки экипажа — закреплены на башне. Двое танкистов играли в шашки, ещё двое читали газеты. В свободном углу под маскировочным тентом была устроена кухня, и в жестянке на спиртовке кипел кофе. Я спросил людей, как они себя чувствуют.
— Сыт по горло ожиданием, — пояснил сержант. — Пора драться.
— А вы? — спросил я у других.
— То же самое, — отозвались они. — Вот у нас где это сидение.
Они явно не испытывали сомнений в том, каков будет исход столкновения. Они не проиграют.
Когда мы ушли, я сказал майору, что, похоже, солдаты на передовой могут преподать тылу пример высокого морального духа. А ведь этим людям завтра, возможно, придётся взглянуть в лицо смерти.
— Если бы все так думали, — заметил майор. — Премьер-министр и министр обороны Леви Эшколь, приехав сюда, спросил меня, почему танкисты столь самоуверенны. Я показал ему «Паттоны» и парней, но это произвело на него странное впечатление. Самое печальное, что в конце он сказал: «Цолл мир нур нит бедахрфн» («Будем надеяться, что нам не придётся пускать их в действие»)[89]. Конечно, он имел в виду «Паттоны» и парней.
Контраст между настроениями в бригаде «D» и теми, что превалировали в правительстве и в народе, был значителен и очевиден. Всё то, что вызывало колебания и сомнения, страх и панику у гражданского населения, лишь повышало боевой дух личного состава бригады «D» и укрепляло в нём понимание того, что война неизбежна и что это война — война за выживание.
Наводчик Шмуэль Бар из Беней-Брака, служивший в батальоне Б-10, сказал мне: «Для меня это война не на жизнь, а на смерть. Если мы не победим, мои родители лишатся дома».
Я чувствовал, что бригаду пронизывает с трудом сдерживаемый гнев — гнев, корни которого уходят во времена нацистского Холокоста. Люди, казалось, говорили: «Никогда больше евреев не будут изгонять, никогда не будут терзать, мучить и убивать». На протяжении лет никто не воспринимал всерьёз угрозы Абд-эль-Насера и сирийских лидеров «сбросить Израиль в море» и прочие дьявольские призывы арабов к уничтожению Израиля. С тех пор, как появился ЦАХАЛ, на который Израиль полагался как на силу сдерживания, люди реагировали на угрозы арабов, как будто они доносились из-за высокой, неприступной стены.
[89]
Фраза на идиш; Эшколь (до эмиграции из Российской империи был — школьником) — уроженец Украины.