Полковник Герцл, наблюдавший с другой возвышенности, высмотрел неприятеля и сообщил об этом командиру «D».
— Где Хаим? — спросил Шмуэль.
— Ищет генералу в подарок Т-55, — ответили ему.
— Вперёд! — приказал полковник, решив не ждать командира батальона «Паттонов» майора Хаима.
— Вот он! — крикнул лейтенант Йоси Б., увидев подъезжавшего на Т-55 майора Хаима. На нём не было ни каски, ни шлема, комбат широко улыбался и походил на охотника в Африке, которому посчастливилось поймать белого слона.
— Хаим, вылезайте из этого Т-55 и быстрее в свой танк, мы выступаем, — приказал полковник Шмуэль. Майор Хаим пересел в командирский «Паттон», и группа отправилась на поиски врага.
В 17.00 после проведённой им рекогносцировки полковник Шмуэль приказал майору Хаиму выводить «Паттоны» медленно и аккуратно, чтобы не поднимать высоких столбов пыли. Затем двумя колоннами танки устремились на застигнутого близ дороги на Исмаилию врага, пытавшегося удрать в Египет. Это были силы, по численности равные целой бригаде. «Паттоны» уничтожили около дюжины танков и столько же бронетранспортёров[114]. Уцелевшие разъехались во все стороны.
Спустилась ночь, и полковник Шмуэль начал отводить свои «Паттоны» с поля боя. Обратно они шли медленно. Израильтяне не понесли потерь, но два «Паттона» сломались, и их пришлось взять на буксир — у танкистов имелись строгие инструкции никогда не бросать технику.
Тем временем натиск египтян на бригаду «M» значительно усилился, и генералу Талю понадобились танки Шмуэля. Стало известно, что на данной территории действуют египетские коммандос, и во все израильские части дивизии пришёл приказ готовиться к отражению ночных рейдов. Группа управления генерала Таля нашла тихую «заводь» в расположении батальона Б-10. Здесь, впервые с тех пор, как началась война, генерал Таль встретил майора Шамая Каплана, которого сначала не узнал, потому что тот сбрил бороду. Генерал тепло пожал ему руку и сразу понял, что причинил боль Шамаю, обе руки которого были забинтованы. После гибели майора Эли Глобуса Шамай являлся также заместителем комбата, а, поскольку не хотел расставаться со своей ротой, служил в двух качествах.
— Что нового, Шамай? — спросил комдив.
— Всё как будто хорошо, господин генерал, — ответил Шамай.
— Приютите меня на ночь?
— Половина всего, что у меня есть, — в вашем распоряжении, — сказал Шамай.
— А кому же принадлежит другая половина?
— Роте, генерал.
— Не хотите сосредоточиться на одном деле, быть заместителем комбата?
— Что скажут мои люди, господин генерал? Что я бросил их в середине войны?
— Как Нава?
— Она должна родить со дня на день. Возможно, уже родила.
Таль попросил, чтобы его связали с полковником Шмуэлем, всё ещё не вернувшимся из Млеца. Генерала беспокоило, как бы на дивизию не обрушились с юга и с запада все силы контратаки врага, прорывающегося из ловушки, в которую загнали его израильтяне.
— Шамир. Это Тирах. В чём причина задержки? Приём.
— Тирах. Это Шамир. У меня сломались два «Паттона», и я тащу их на буксире. Приём.
— Шамир. Это Тирах. Когда вы доберётесь до Б-10? Приём.
— Тирах. Это Шамир. Не раньше 06.00.
Слишком долго. Комдив не хотел, чтобы полковник Шмуэль с его «Паттонами», у которых кончалось топливо, задерживались на подконтрольной врагу территории. Он также рассчитывал на то, что танки полковника помогут ослабить натиск противника на бригаду «M». Генерал немедленно отдал приказ приготовить колонну полугусеничных бронемашин с горючим для «Паттонов» Шмуэля, но, по его подсчётам, даже топливо не обеспечило бы быстрейшего их прибытия. Не оставалось ничего другого, как приказать бросить повреждённые «Паттоны».
— Шамир. Это Тирах. Оставьте оба «Паттона» и двигайтесь как можно быстрее. Приём.
— Тирах. Это Шамир. Я постараюсь и с «Паттонами» прибыть быстро. Приём.
— Шамир. Это Тирах. Оставьте два «Паттона» и будьте здесь как можно скорее. Приём.