«Мистэр» майора Пеледа — единственный реактивный самолёт, который мы на сегодняшний день потеряли[70]. Мы лишились ещё девяти поршневых машин: семи «Мустангов» и двух «Харвардов». Примечательно, что все они были сбиты зенитным огнём, а не в воздушных боях, и большинство из них — семь из десяти — мы потеряли в первые дни, 30 и 31 октября, ещё перед тем, как в дело вступила англо-французская авиация. Командующий сухопутными силами Египта имеет все основания жаловаться на то, что египетские ВВС не утруждались тем, чтобы защищать пехоту, которой приходилось заботиться о себе самой.
Машины с поршневыми двигателями были сбиты потому, что они совершили очень много вылетов по наземным целям, летая в основном на бреющем полёте. Дело в том, что многие из этих самолётов пилотировались молодыми и не имевшими боевого опыта лётчиками, они спускались на предельно малую высоту слишком рано и превращали себя в хорошую мишень для ПВО противника, давая зенитчикам возможность как следует прицелиться.
Среди наших пилотов — не считая тех, кто служил в эскадрилье «Пайперов» — шестеро были ранены, а двое погибли. Один из раненых попал в плен к египтянам, но остальные пятеро вернулись на базу, трое самостоятельно, двоих вывезли с вражеской территории самолёты-спасатели.
Рекорд «дальности» среди возвращавшихся с неприятельской территории лётчиков поставил капитан Пац. Он шёл пешком, и ему потребовалось почти тридцать часов на то, чтобы добраться до наших позиций. Его самолёт 31 октября сбили зенитчики, когда он и ещё два «Мустанга» атаковали колонну бронетехники в районе Бир-Гафгафы. Когда он увидел, что стрелка прибора, показывающего давление масла, на нуле, а из двигателя валит чёрный дым, он набрал высоту 400 м, выбрал более или менее ровную полоску земли, выключил мотор и сел «на брюхо». В других условиях он бы предпочёл выпрыгнуть с парашютом, но на сей раз побоялся, что купол привлечёт внимание находившихся поблизости египетских солдат, и они подстрелят его прежде, чем он достигнет земли.
Когда самолёт остановился, Пац выскочил из него и спрятался в кустах пролегавшей поблизости вади. Убедившись, что противник его не разыскивает, он, оценив ситуацию, зашагал в направлении Бир-Хасны, в надежде, что там ему встретится израильская часть. Он шёл всю ночь и добрался до Бир-Хасны незадолго до рассвета. Решив не рисковать, он спрятался за ближайшим холмом и стал ждать утра. Сделав так, Пац поступил очень разумно, поскольку когда рассвело, он подполз к лагерю и обнаружил там египтян. Оставался один выход — идти дальше в направлении Израиля. Во вторую ночь он переменил направление и вместо юго-востока пошёл на северо-запад, стремясь добраться до Джебель-Либни. Он шёл ещё одну ночь, чтобы наконец достигнуть цели и встретиться с израильтянами.
Главной проблемой подобных путешествий по пустыне, конечно же, является вода. Как и все пилоты, Пац имел при себе маленькую фляжку на двести граммов воды и пакетик леденцов. Воду он прикончил через два часа после посадки, поскольку в самом начале похода ему, чтобы обогнуть Джебель-Ялек, пришлось преодолевать трехсотметровый подъём. Забравшись наверх, Пац почувствовал такую жажду, что решил разом выпить всю воду.
Стремясь избежать жары и встречи с бедуинами или египетскими солдатами, Пац передвигался только ночью. Днём он прятался в валунах, выкапывал в песке яму и пережидал так до заката.
Чтобы бороться с жаждой, он сосал леденцы. Добравшись до своих, он без устали воспевал этот продукт, хотя и говорил, что лётное начальство могло бы снабдить пилотов не такими дешёвыми леденцами, которые приклеиваются к обёртке! Леденцы он разделил на две части и сосал их вместе с маленькими листьями мясистых пустынных растений, росших в вади. Листья содержали сок, но были горше жёлчи, хотя леденцы немного отбивали неприятное послевкусие.
Пац заметил, что на кустах, покрытых пылью, собиралось особенно много росы. По-видимому, влага обволакивала частички пыли, и, хотя пить или лизать росу было нельзя, Пац обтирал этой влажной грязью открытые участки тела — руки, шею, лоб. Когда путешествие капитана Паца завершилось, у него ещё оставалось 4 леденца. Если бы он не встретил израильтян в Джебель-Либни, то, как он планировал, побрёл бы в Кусейму. Имея эти 4 леденца для подслащения горького сока растений и пользуясь «лосьоном» из росы и грязи, он рассчитывал продержаться ещё одну ночь и даже две.