Почти все арабские историки, чьи труды дошли до нашего времени, писали во времена династии Аббасидов, которая низвергла и сменила Омейядов. В результате все они так стремились очернить память халифов из клана бану Омейя, что современному историку оказывается сложно достоверно оценить их характеры. Йазиду было тридцать пять, когда его провозгласили халифом, и всю свою жизнь он прожил в Сирии. Народ Медины в значительной степени сохранил пуританскую традицию Пророка, который отрицал вино, музыку, шелковую одежду и другие прелести обычной цивилизованной жизни. Для них Дамаск был клоакой всяческих пороков хотя бы потому, что там все это было в большом ходу. Мать Йазида Майсун была родом из бедуинского племени Калб и по праву стяжала славу поэтессы. Для нее жизнь в дамасском дворце не содержала в себе ничего привлекательного, и ее тоска по пустыне выразилась в знаменитом стихотворении, начинающемся следующими словами:
Рассказывают, что, услышав это стихотворение, Муавия развелся с ней, и в результате Йазид провел с кочевниками сирийской пустыни больше времени, чем мог бы. Бедуины были глубоко пропитаны древними арабскими традициями войны, гостеприимства и поэзии, берущими начало во временах за сотни лет до ислама. Хотя именно они составляли ударную силу арабских армий в период великих завоеваний, по большому счету эти племена не отличались сильной религиозностью. Таким образом, мы видим, что Йазид воспитывался отчасти среди жизнерадостных, любящих роскошь обитателей Дамаска и отчасти среди воинственных и поэтических бедуинов, доселе наполовину язычников. Мы можем не считать вино, музыку и шелковые одеяния смертным грехом, но для строгих традиционалистов Мекки и Медины они были синонимом проклятия.
В целом мы, вероятно, вправе сделать вывод, что Йазид был мирским человеком, любящим все земные удовольствия, пожалуй, даже чрезмерно, поскольку в свои тридцать пять он отличался непомерной упитанностью. Некоторые арабские историки намекают, что его никогда не видели трезвым, и, возможно, при этом не грешат против правды. Однако лично я заметил, что даже в наши дни непьющие арабы полагают, что всякий, кто в принципе употребляет алкоголь, всегда пьян. Непохоже, чтобы Йазид совершенно не обращал внимания на государственные дела.
* * *
Осенью 682 г. религиозное рвение в сочетании с чувством горечи, оставленным убийством Хусейна и его спутников, вылилось в открытое восстание в Медине. Возбужденные горожане осадили членов клана бану Омейя и их сторонников общей численностью порядка тысячи человек в их городских домах. Вероятно, осада не была особенно плотной, а бунтовщикам, даже ожесточенным и возмущенным, недоставало организованности и дисциплины. Тем не менее власти халифа был брошен вызов, наместник лишился своего поста, а его родственники подверглись нападкам и оказались в осаде.
Йазид не мог проигнорировать подобный мятеж, и под знамена Дамаска стала собираться армия. Вскоре ее ряды насчитывали двенадцать тысяч человек; командование было поручено Муслиму ибн Окбе ибн Нафи. (Его отец возглавлял завоевание Северной Африки и годом раньше был убит берберами в Атласских горах[19].)
В августе 683 г. Муслим ибн Окба достиг Медины. По приказу Йазида он дал жителям города три дня отсрочки, чтобы те перестали бунтовать. Кипя негодованием от такого унижения, предложенного Городу Пророка, и преисполнившись высокомерного упрямства людей, ощущающих свое нравственное превосходство, мятежники с презрением отвергли это предложение.
По истечении ультиматума армия Дамаска двинулась к городу по куфской дороге, начинавшейся от лавовых склонов к востоку от него. Негодующие жители не стали дожидаться нападения, а вышли из города и атаковали подступающие войска с безрассудной отвагой. На короткое время ряды армии Омейядов смешались, знаменосец был сражен, флаг упал на землю, и разъяренные мединцы чуть не прорвались к самому главнокомандующему. Но при всей своей храбрости, горожане не были организованной армией. Дамаск же противопоставил им обученных и дисциплинированных воинов. Атака мятежников продолжалась до того момента, когда Муслиму ибн Окбе удалось развернуть контрнаступление, предварительно выслав вперед отряд с приказом обойти с фланга и взять Медину. Горожан медленно оттесняли назад, пока они вдруг не услышали победные возгласы у себя за спиной. Оглянувшись и увидев, что фланговая колонна уже захватила город, они дрогнули и побежали.