После этого Мусаб несколько раз приказывал разным военачальникам перейти в наступление, но каждый из них начинал отговариваться. «Я не хочу, чтобы мои люди несли ненужные потери», — сказал один. «Я должен просить вашего прощения», — сказал другой. «Почему я должен наступать, когда, кажется, больше никто не наступает?», — ответил третий. У Мусаба упало сердце, когда он внезапно осознал, что все это было подстроено заранее в ходе тайной переписки с Абд ал-Маликом. «О, Ибрахим, — воскликнул он, — но Ибрахима сегодня уже нет со мною». И правда, похоже, Ибрахим ибн ал-Аштар в тот день оказался единственным верным военачальником. В то время, когда армии стояли лицом к лицу, Мухаммад ибн Мерван, брат Абд ал-Малика, выехал вперед из армии Дамаска и громко крикнул: «Сын твоего дяди предлагает тебе безопасность, о Мусаб (поскольку и Омейяды, и ибн Зубайр были курайшитами и, следовательно «кузенами»)». «Такой человек, как я, — отвечал сын Зубайра, — оставляет такое поле, как это, только мертвым или победителем», но, повернувшись к своему юному сыну, стал уговаривать его принять предложение Омейядов. «Я скоро умру, — сказал он, — но смерть от меча не позор, и я не привык убегать». — «Женщины племени курайш никогда не скажут, что я оставил тебя умирать одного», порывисто вскричал юноша и, врезавшись в ряды сирийской армии, встретил смерть на глазах у отца.
Теперь вокруг Мусаба падали тучи стрел; внезапно какой-то всадник напал на него и пронзил его тело копьем, крича громким голосом: «Месть за Мухтара!» Кто-то быстро отрезал ему голову и доставил ее Абд ал-Малику.
Спор был разрешен без битвы. В декабре 691 г. омейядский халиф стоял лагерем у стен Куфы и принимал присягу местных вождей и племен. Когда он сидел на троне в приемном зале дворца, перед ним положили отрезанную голову Мусаба. «На этом самом месте, — сказал некий очевидец, — я видел голову Хусейна, лежавшую у ног Убайдаллаха, затем — Убайдаллаха у ног Мухтара, потом Мухтара — у ног Мусаба. Ныне же голова Мусаба лежит перед Абд ал-Маликом». Халиф содрогнулся и приказал разрушить зал, чтобы подобное больше не повторилось. После этого он назначил омейядских наместников в Куфу, Басру и зависимые провинции Персии.
* * *
Когда Абд ал-Малик ибн Мерван взошел на кафедру большой мечети Куфы, чтобы сделать свое первое политическое заявление, он отметил, что, если бы Абдаллах ибн Зубайр был достоин халифата, он бы не бездействовал в Мекке все эти годы, а сам взял бы в руки оружие, чтобы защитить свои владения. В этом замечании было много справедливого, и, действительно, поведение Абдаллаха трудно объяснить, поскольку он был известен своей храбростью. Его настойчивое желание сделать столицей Мекку было подобно тому, как если бы президент Соединенных Штатов вознамерился перенести Белый дом на Аляску. Интересно отметить, что Абдаллах сделал своей столицей Мекку, а не Медину, город Пророка. До возникновения ислама Мекка была гораздо более богатым и влиятельным городом, чем Медина. Следовательно, в выборе Абдаллаха можно ощутить привкус обиды мекканцев на Медину, а также их зависти по отношению к Дамаску. Следует напомнить, что, когда Зубайр, отец Абдаллаха, поднял восстание против Али ибн Аби Талиба, он нашел себе сторонников именно в Мекке.
Утрата Ирака и Персии сделала положение сына Зубайра практически безнадежным, лишив его почти всех источников дохода. Абд ал-Малик прекрасно знал об этом, поскольку, едва вернувшись из Куфы в Дамаск, он направил армию в Хиджаз, чтобы нанести coup de grâce[31]. Командование походом было поручено Хадджаджу ибн Юсуфу, который, как говорят, миновал Медину и подошел к Таифу, откуда повернул на запад и направился к священному городу Мекке. Историки заявляют, что осада Мекки началась в феврале 692 г., но на это едва ли хватило бы времени, если в декабре 691 г. Абд ал-Малик был в Куфе. Возможно, иракская кампания имела место в первой половине 691 г.
Осада Мекки продолжалась восемь месяцев и семнадцать дней. Хотя в течение прошлых десяти лет Абдаллах выказывал мало инициативы, теперь, когда его дело было проиграно, он проявил несгибаемое мужество и решимость. Хадджадж со всех сторон города расставил на горах осадные орудия. В качестве боеприпасов в этих больших катапультах использовались обломки скал, из которых состояли эти горы, то есть бомбардировку можно было продолжать бесконечно. Если мекканцы попали в жесткое кольцо осады, то в лагерь Омейядов в изобилии поставлялось продовольствие, нехватки не было даже в пирожных и сластях из Дамаска.