Хариджиты разработали собственную тактическую систему, основанную на необычайной мобильности и стремлении постоянно владеть инициативой. Если ситуация оборачивалась против них, они исчезали, но спустя несколько дней неожиданно появлялись в другом месте, атаковали и уничтожали какую-нибудь одиночную колонну или часть и снова пропадали. Особенно им удавались ночные нападения, и немало воинских отрядов было застигнуто врасплох, когда в самой гуще спящих солдат обнаруживались полчища неистовых арабов, орудующих мечами направо и налево. Чтобы противостоять этой тактике, Мухаллаб взял за правило каждую ночь окружать свой лагерь рвом. Непокорные отряды из Куфы, которые, даже присоединившись к армии, отказывались копать после дневного перехода, регулярно оказывались под ударом вооруженных мечами фанатиков и несли тяжелые потери.
Но в мае 695 г., пока Мухаллаб неуклонно, хотя и не столь быстро, добивался успеха в Хузистане, хариджитское восстание неожиданно вспыхнуло в Джазире, к западу от Мосула. Небольшая, но чрезвычайно мобильная группа фанатиков под предводительством некоего Шабиба прошла по стране от Мосула до Куфы, Мадаина, Ханикина и обратно. Одно за другим подразделения, посланные в погоню за ними, попадали в засаду или подвергались неожиданному нападению и терпели сокрушительное поражение. В сентябре 695 г. хариджиты угрожали самой Куфе. Более года Шабиб сеял страх и разрушение по всему Ираку. В основе движения хариджитов стояли убежденные республиканцы, отчаянные борцы, чьим девизом было: «Никакой власти, кроме Божьей». Однако их долгий и победоносный путь по Ираку закончился тем, что к ним примкнуло немало людей с гораздо менее возвышенными мотивами — убийцы, должники, недовольные и преступники. Но с социальной точки зрения куда интереснее отношения мятежных хариджитов с сельским населением, поскольку мелкими землевладельцами и сельскохозяйственными работниками, особенно на Тигре, все еще оставались персы. Шестьдесят лет прошло со времени первого арабского завоевания Ирака. Когда оккупация страны завершилась, арабские армии были сосредоточены в двух главных военных поселениях в Куфе и Басре, и солдатам запретили покупать землю или участвовать в ее обработке. Исконные владельцы должны были остаться на своей земле, платя дань своим завоевателям. Мы уже видели, как Убайдаллах ибн Зийяд даже позволил персидским землевладельцам собирать налоги.
Исходно арабские завоеватели были пустынными кочевниками, которые осели в двух поселениях, теперь превратившихся в города. Примечательно то, что кочевникам-бедуинам оказалось легче стать городскими жителями, чем сельскохозяйственными работниками, поскольку, чтобы прокормиться, кочевнику, как и горожанину, приходится пускать в ход самые разные средства. Степенный и однообразный труд земледельца для него бесконечно изнурителен.
В результате благодаря как политике, так и естественному ходу вещей сельское хозяйство в Ираке по-прежнему находилось в руках персов, в прошлом граждан могучей державы Сасанидов, которые теперь были низведены до уровня низшей расы, обреченной трудиться на своих арабских хозяев, не имея ни права голоса в государственных делах, ни каких-либо шансов на власть или успех. Такие люди вполне могли симпатизировать дерзкой банде мятежников, бросивших вызов государственной власти, и древние хроники повествуют о многих случаях, когда селяне угощали хариджитов, пока землевладелец-перс следил, не видны ли на горизонте правительственные войска. Во главе фанатиков, как и правительственных войск, конечно же, стояли арабы, чьи неискоренимые распри снова дали надежду покоренным народам и в конце концов позволили тем добиться если не превосходства, то, по крайней мере, равенства.
В конце концов Хадджадж, доведенный до отчаяния непостоянством и сварливостью жителей Куфы, написал Абд ал-Малику, прося прислать подразделение сирийской армии, поскольку местные призывники настолько ненадежны, что их невозможно использовать против хариджитов.