Соответственно представлениям того времени, вольноотпущенник обязан был остаться преданным тому, кто даровал ему свободу. В бесчисленных повествованиях о тогдашних сражениях мы встречаем арабских аристократов, которых в бою окружают молодые тюркские, персидские или берберские вольноотпущенники, которые снова и снова отдают жизнь, защищая своего хозяина на поле брани. Поэтому Муса, наверное, рассматривал Тарика как человека, всем ему обязанного, чьим долгом было умереть за хозяина в смиренном самопожертвовании. И правда, подобное смешение между личной службой и официальной обязанностью проходит через всю историю арабских стран. Влиятельный человек продвигал тех, кому доверял, а кому он мог доверять больше, чем собственным домашним слугам? Более того, данное соображение помогает понять не менее удивительный факт — после такого наказания Муса снова поручил Тарику командование важными операциями. Поскольку Муса, без сомнения, расценивал этого бербера не как подначального армейского офицера, а как домашнего слугу, которому необходимо указывать его место, но который, покорно приняв наказание, оставался неотъемлемым членом его семьи.
Этот вопрос подводит нас к проблеме семейственности, которая так часто становится причиной недопонимания. Примечательно, что каждый раз, когда выдающийся араб назначался халифом на независимый пост, он тут же расставлял по нижестоящим должностям своих сыновей, братьев или вольноотпущенников. Когда Убайдаллах ибн Зийяд был наместником Ирака и Персии, его братья стали наместниками персидских провинций. Когда Мухаллаб сделался наместником Хорасана, его сыновья заняли следующие по значению посты. Когда сам Муса переправился в Испанию, он оставил наместником Северной Африки своего старшего сына. Эти примеры можно перечислять без конца.
Подобная система была настолько всеобщей и открытой, что ее нельзя считать чем-то постыдным. Действительно, в том состоянии общества, когда нечестность не была чем-то необычным, а восстания происходили сравнительно часто, такая система обладала определенными преимуществами. Наместнику далекого Хорасана или Северной Африки неизбежно приходилось обходиться собственными силами. Время, которое требовалось для получения из Дамаска распоряжений и тем паче подкрепления, было непомерно большим. Поэтому, когда халиф поручал попечение о какой-то отдаленной провинции надежному наместнику, он ожидал от него, что тот сам позаботится о своем штате, составив его из людей, которым сможет полностью доверять. Естественно, при прочных семейных связях, бытовавших у арабов, такими людьми чаще всего являлись ближайшие родственники, вольноотпущенники и рабы наместника, за послушание которых был в ответе он один, как глава их семейства, а не правительства.
В то время как Муса и Тарик были заняты покорением Северной Испании, старший сын наместника, Абд ал-Азиз ибн Муса, был занят наведением порядка на юге. Здесь, в апреле 713 г. (пока Муса все еще осаждал Мериду), он заключил соглашение с Теодемиром, готским аристократом, владевшим этой частью страны, чье имя арабы сократили до Тадмира. Условия договора гласили, что Тадмир сохранит власть над своим княжеством и никакого вреда не будет причинено жизни, имуществу, женщинам и детям, религии и церквям христиан. Далее, Тадмир обязался предоставить семь городов арабским гарнизонам и не помогать врагам халифа, а, напротив, сообщать об их намерениях. Он был обязан выплачивать подушную подать в размере одной золотой монеты за каждого благородного и половины монеты за простолюдина, причем обложению подлежали только взрослые мужчины. Ему также предписывалось поставлять пшеницу, ячмень, мед и масло для обеспечения мусульманских гарнизонов. Эти условия очень напоминали те, которые предоставлялись пятьдесят или шестьдесят лет назад, во время первых завоеваний Сирии, Ирака и Персии.
Остальная часть Испании сдалась без особого сопротивления. Такому исходу способствовало еще одно обстоятельство, которое повсеместно отличало арабскую политику. Все те, кто добровольно вступали в переговоры, как это было в случае Тадмира, капитулировали на великодушных условиях, но те, кто покорялись силе, не имели никаких прав; их самих, их жен и детей продавали в рабство, а имущество распределяли между мусульманами. Следовательно, если только не было большой вероятности одержать окончательную победу — а оснований для подобной надежды в Испании, похоже, уже не было, — куда мудрее было договариваться о сдаче, чем сражаться до последней капли крови. Поэтому, за исключением гористых районов Галисии, остальная часть современной Испании и Португалии была успешно покорена через год с момента сдачи Мериды.