– Хорошо, возвращаемся к сути дела. Когда они придут к нам, то их жаба задавит от зависти. Может, наберутся немного почтения к вонючим, грязным арабам, то есть к нашей паре, – смеется она, представляя выражение лиц семейки.
– А сейчас поддерживаю, но не согласен по поводу «грязных».
Марыся бросает в него подушкой, при этом ее голые увесистые груди кокетливо колышутся.
– Может, еще раз чем-нибудь бросишь? – Хамид протягивает к ней руки.
– Эй, не отвлекай меня! Сейчас самое главное. Мы не выдержим с ними беседы с глазу на глаз, а значит, было бы неплохо пригласить Кингу и Амира. Они не такие занудные, как казалось вначале, только у нее немного грязный язык, но ведь никто не идеален.
– Ты пару раз с ней даже о чем-то договаривалась, – вспоминает Хамид. – Помню, как-то отправилась с ней к гинекологу. Кстати, вместо того, чтобы, как положено, пойти туда со своим мужем.
Он вдруг становится серьезным.
– Что касается вопроса нашей плодовитости или, скорее, бесплодности, она, как мне кажется, лучше осведомлена, чем я.
– Это бабские дела! – упрямо заявляет Марыся. – Здесь даже если захочешь в туалет, то должен сделать это с махрамом[5]. Это очень стесняет и просто ненормально! – злится она.
– Не будем возвращаться к этой теме, у меня, по всей вероятности, совершенно другое представление. Я, в конце концов, стопроцентный паршивый араб, и у меня примитивное отношение к этой материи, – язвительно говорит Хамид и поджимает губы.
– В следующий раз пойдем вдвоем, обещаю.
Марыся примирительно приближается к мужу и прижимается к нему стройным телом.
– Не злись, хорошо?
– Ты знаешь, как меня задобрить.
Мужчина снова тянется к жене, и его глаза светятся любовью и нежностью.
– Обо всем уже договорились, значит, предлагаю остаток вечера посвятить себе, – искушает его Марыся.
– Я – за.
Хамид неотрывно смотрит на жену, и слюна наполняет его рот, как при виде пирожного.
– Кинга, как дела? – Марыся с самого утра решает связаться с приятельницей. – Можешь говорить? Никто тебе не свернет шею в посольстве?
– Свободна! Шеф вышел, у него какая-то важная встреча в министерстве. Ближайшие два часа отдыхаю. Подожди, сейчас тебе перезвоню со служебного. Почему мы должны платить за важные польские разговоры? – смеется она.
– Ты ничего не рассказывала Дороте о Хамиде, о его семье, фамилии и тому подобных вещах? – продолжает Марыся, сняв трубку.
– Конечно нет! Если захочешь, сама ей признаешься при случае.
– Прекрасно! Она считает, что мой муж какой-то старьевщик, бедный араб или даже еще хуже.
– Это значит, что ты ее посетила и meeting прошла не так уж гладко, – грустно смеется подруга.
– Да, собственно, так и есть.
– Не беспокойся. Свидания после долгих лет обычно проходят очень трудно. Вы должны заново узнать друг друга, понять перемены, которые с вами произошли. Она, по всей вероятности, надеялась увидеть свою маленькую доченьку, которой тебя помнит. А ты ее вообще не помнишь – значит, тебе легче.
– Скажи мне, моя умница, я очень похожа на арабку? А может, вообще арабка? – Марыся задает волнующий ее вопрос, зная, что подруга ответит ей искренне.
– Сейчас подумаю… – Кинга повышает голос. – Как по мне, то, возможно, есть немного. Когда я на тебя смотрю, видно, что ты метиска.
– А по манере вести себя, поведению, разговору, способу жизни, ментальности?
– Ты не говоришь ни ja’ani через слово, только через два, – смеется она, – ни IBM…
– Что это? – прерывает ее Марыся.
– Не пользуешься правилами Insz Allah, bukra, mazal, по крайней мере не слишком часто.
Кинга хохочет, радуясь, что отловила хоть кого-то, кто не знает заезженной шутки.
– И ты!
– А что, мамочка упрекнула тебя в том, что ты арабка? Видели глаза, что покупали, то есть твоего папашу. Неужели смуглый брюнет, похожий на итальянца или испанца, сразу же разонравился кукле-блондинке, как только она сориентировалась, что это все же немножко другая нация и культура? Или было уже слишком поздно? У меня тоже муж араб, и я себя хвалю. Нужно выбирать человека по характеру, а не ориентироваться на смуглое тело, черные вьющиеся космы и кое-что еще.
– Ну, у тебя и острый язык! – Марыся даже краснеет от таких фраз. – С моей мамой – другое дело. Была молодая, неопытная и глупая, как гусыня. Кажется, она с самого начала была в проигрышной ситуации. Залетела мной и, конечно, не сделала аборт!