Местные же гости халифа, советники и эмиры, ученые и мудрецы, пришедшие выразить правителю свое уважение и преклонение, искоса наблюдали за чужестранцами, усмехаясь их невоспитанности и прожорливости. Варвары налегали на ароматные сладости, сметая с подносов халву, рахат-лукум и зефир, облизывали пальцы и собирали крошки, упивались медом и бесстыдно кривились и плевались любимым напитком арабов – кофе, в который мастера-повара душистой щепоткой бросали шафран и мускатный орех, кардамон и гвоздику.
Пиршеству сопутствовала музыка, мелодичные переливы струнных, волнующие звуки духовых и четкий ритм ударных. В середине залы в такт музыке изящно двигались танцовщицы, одетые в полупрозрачные шаровары, усеянные блестками лифы и скрывающие лица летящие вуали. Взгляды мужчин были прикованы к их обнаженным животам и бедрам, то плавно покачивающимся из стороны в сторону, то начинающими вдруг мелко трястись, и сердца храбрых воинов заходились в горячем волнении.
Лишь две пары глаз не были подчинены таинственной магии танца. Том, лениво обводя взглядом извивающихся дев, из-под полуопущенных век смотрел перед собой, туда, где на противоположном конце залы, подле халифа, сидел Билл, так же смотрящий на него в ответ. Этим вечером Билл, наконец, снял грубую и некрасивую одежду варваров и облачился в свое истинное одеяние, какое подобает носить принцу. Белоснежная шелковая ткань струилась по его телу, сделанные из мягкой кожи сандалии были покрыты золотым напылением, перстни с драгоценными камнями и изумрудное украшение на чалме сверкали при свете огней. Но принц, казалось, не замечал всего этого роскошества, кубок был отставлен в сторону, а яства оставались нетронутыми. Все его мысли и желания были сосредоточены на Томе, сидящем слишком далеко от него, чтобы прикоснуться, но недостаточно далеко, чтобы перестать слышать его дыхание. Билл щурился, разглядывая его и с едва заметной улыбкой наблюдая, как тает в его пальцах сладкая лимонная нуга. Сам Билл не прикасался ни к нуге, ни к пастиле, ни к прочим излюбленным когда-то лакомствам – все было пресным и сухим по сравнению с поцелуями возлюбленного.
Веселье постепенно подходило к концу. Гости прощались с Шахджаханом и разъезжались, а многие варвары спали прямо на полу, громко храпя, слуги переступали через них, собирая посуду и остатки еды. Том отложил растаявший кусочек нуги и вытер пальцы о тряпку. Билл дождался, пока он снова посмотрит на него, и кивнул, поднимаясь на ноги. Том спрятал улыбку и тоже встал, проходя за колонны, куда звал его принц. Встретившись, они вместе вышли из залы, и Билл повел Тома по длинному темному коридору. Шахджахан проследил их взглядом до выхода и вздохнул.
У самой двери в покои принца Билла с Томом поджидал слуга. Поклонившись, он сказал:
- Принц Абильхан, господин халиф хочет поговорить с вашим другом. Он велел мне позвать его.
Билл стиснул зубы, но не подал виду, что встревожен. Повернувшись к Тому, он произнес:
- Я буду ждать тебя у себя. Возвращайся скорее.
Том кивнул и пошел за слугой, проворно семенящим вперед.
Шахджахан ждал на балконе, с которого открывался просторный вид на погружающийся в темноту Дамаск. Посланный им слуга вскоре появился рядом, а вслед за ним и тот, кто занимал думы халифа все последние дни. Шахджахан с усилием поднялся из кресла навстречу Тому и отослал жестом слугу. Том молчал, понимая, что халиф захотел увидеться с ним неспроста. Правитель разрешил ему сесть и начал разговор, ненавязчиво рассматривая молодого варвара.
- Я надеюсь, ты не в обиде на меня за то, что пристаю со своими разговорами в столь поздний час. Нам все не выпадал подходящий момент, чтобы побеседовать, а ты мне интересен, сам понимаешь. Я все это время наблюдал за тобой, и у меня возникали вопросы, ответов на которые я не знаю. Будет лучше, если ты сам мне расскажешь, кто такой и чем живешь.