Конь Тома радостно зафыркал, когда хозяин повесил ему на морду торбу с кормом. Принц смотрел на его руку, ласково треплющую животное по спутанной гриве, почесывающую гладкий бок, и оно доверчиво тыкалось мордой в ладони и грудь Шакала. Главарь обращался со своим конем лучше, чем с людьми. Билл вздохнул и провел рукой по крупу лошади.
- Ты либо очень черств, либо очень упрям, - тихо проговорил он. Томас обернулся и встретился с ним взглядом. – Либо есть что-то еще, но ты прячешь это ото всех.
Шакал ухмыльнулся, и принц подумал, что еще не видел, как тот улыбается.
- Ждешь, что я исповедуюсь тебе о своих грехах? Для этого ты пришел – думаешь разжалобить меня притворной заботой?
- Вовсе нет. Я лишь хочу понять, что заставляет тебя быть… Шакалом.
- Думаешь, этому есть причина?
- Конечно. И если бы я знал ее, я бы смог тебе помочь.
Том резко развернулся и отошел к своему самодельному ложу.
- Мне не нужна помощь жалкого раба.
- А помощь арабского халифа? – Билл, не отставая, направился вслед за варваром.
- Тем более.
- А помощь человека?
Шакал остановился, и принцу удалось заглянуть ему в лицо, находя в нем не только раздражение, но и растерянность.
- С чего ты взял, что мне вообще нужна помощь? – Возмущенно спросил главарь.
- Я вижу это. - Билл перевел дух, ожидая ответа. Томас смотрел на него, бронзовый в свете огня, с напряженными скулами, с молчащими губами, не знавшими улыбки, с красивым открытым лицом, на котором принц с удивлением заметил небольшие шрамы. Легкая светлая прядь от дуновения ветра перепорхнула с плеча на лицо, прикрывая прозрачной завесой прищуренный глаз, прямой нос и невесомо касаясь губ. Волосы чуть колыхались от дыхания Томаса, и Билл поднял руку, чтобы убрать ее.
- А знаешь, что я вижу? – Внезапно спокойно сказал Шакал, перехватывая его руку и сжимая запястье в железных тисках. – Я вижу изнеженного аристократа, что, прикрываясь маской добродетели и заботы, играет жизнями простых людей, как костями или куклами. Вижу жадного феодала, что сидит на золотом троне и пьет вино из черепов своих слуг, попирая ногами их жалкие останки. Вижу холеные руки, никогда не знавшие сырости земли и грубого дерева черенков лопаты и топора, вижу пальцы, способные только носить перстни с камнями и подписывать смертные приговоры. Вижу избалованного ребенка, сопливого мальчишку, что возомнил себя пупом земли, что так зазнался от собственного величия и считает, будто он знает больше других.
Билл похолодел и попытался вырвать руку, но сильные пальцы лишь сильнее впились в кожу.
- Сколько я вас таких видал, - говорил Шакал, наклоняясь ближе к лицу принца. – И ты такой же в точности. Считаешь себя лучше меня, выше?
- Да! Но не потому, что я богат и знатен, а потому, что я не убийца и вор, и люблю свой народ. А ты ненавидишь всех вокруг, режешь, калечишь, крадешь, лишь чтобы потешить свою звериную природу, оправдывая это тем, как ты беден и несчастен. Не зря тебя Шакалом прозвали! – Прокричал Билл в лицо Тому.
Рассвирепев, главарь дернул на себя принца изо всей силы и, когда тот упал, потащил его по земле в сторону спящего Якоба через лагерь. Билл извивался, острые камни разрезали тонкую ткань одежды и ранили тело, обдирали ноги в кровь. Варвары подскакивали, просыпаясь от шума, недоуменно глядели вслед своему вождю и его пленнику. Принц вскрикивал от жгущей боли и старался встать на ноги, но каждый рывок Тома вновь валил его на землю, покрытую режущей травой и конским навозом.
Дотащив пленника до места, Шакал швырнул его на грудь храпящему варвару, и Якоб тотчас проснулся, глядя на главаря непонимающими сонными глазами. Билл скатился с бородача и свернулся в клубок под его боком.
- Томас? Ты чего? – Прохрипел Якоб, с усилием садясь и держась за ставшую негнущейся спину.
- Я велел тебе следить за этим выродком! – Рявкнул Томас, указывая на Билла. – Какого черта он пришел ко мне среди ночи? Ты, верно, стал слишком стар и мягкотел. Когда мы дойдем до стойбища, ты останешься в нем вместе с женщинами и детьми. В походы с нами больше не пойдешь.
Якоб, открыв рот, глядел вслед удаляющемуся вождю, потом наклонился к дрожащему и плачущему подле него Биллу.