Тем временем Крот уже стянул девчонкины штаны до колен, обнажив худые неожиданно бледные ягодицы, и что-то там между ними нащупывал заскорузлыми пальцами, выбирая, как бы удобнее пристроиться. Пленная не сопротивлялась и не кричала, лишь время от времени вздрагивала всем телом, да закрыла глаза маленькими ладошками. Стасеру бросились в глаза неровно обгрызенные ногти на длинных правильной формы пальцах. Преодолевая накатившую слабость, стараясь сконцентрироваться, несмотря на отчаянно кружащуюся голову, он начал медленно подниматься на ноги. Смотреть на то, что здесь будет дальше он не собирался, раз нет сил предотвратить, можно хотя бы уйти и сделать вид, что ничего этого не было…
Где-то за спиной утробно заухал, ритмично шурша и поскрипывая снаряжением Крот, девчонка сдавленно вскрикнула, пару раз и потом лишь всхлипывала, давясь слезами, в такт движению.
— Она зубы сжала, рот открывать не хочет! — жалобно сообщил кто-то.
— Да ты ножом ей челюсти разожми, придурок! Куда?! Нож не убирай, чтобы она пасть захлопнуть не могла, а то еще откусит… Во, правильно, вот так! Всему вас, молодых, учить надо!
К размеренному уханью Крота добавилось еще какое-то хлюпанье и чмоканье, затем протяжный горловой стон и звуки больше всего напоминающие быстрое сворачивание и разворачивание целлофанового пакета.
— А, сука! Ты что же это делаешь?! В сторону, в сторону трави! Вот, падла, все штаны мне уделала!
— Ну ты урод! Ты чего хотел ей до желудка через рот запихнуть?! Маньяк, блин! Вот ищи теперь, чем ей морду от этой параши вытереть!
В воздухе поплыл кислый запах рвотных масс. Стараясь не дышать носом, и мучительно сглатывая слюну, Стасер вывалился на улицу. Прямо у стены, прислонившись к ней спиной и спрятав голову в коленях, плакал Хунта. Равнодушно глянув на него и, чувствуя, как подгибаются при каждом шаге непослушные и неловкие, как ватные, ноги, Стасер протопал дальше, туда, где лежал буквально разорванный его пулями хаджи. Мельком посмотрел на жутко оскаленные в предсмертной муке зубы, пнул в сторону жалобно задребезжавший по камням автомат, машинально отметив, что, судя по характерному цвету металла и грубой штамповке, это китайская подделка родного «Калашникова», и лишь потом осознал, что он здесь не один. Рядом с телом на проржавевшем металлическом ящике сидел Чуча и, меланхолично протирая бархатной тряпочкой прицел, с едва заметной лукавой усмешкой во взгляде глядел на Стасера.
— Что, командир, сбежал? Не понравилось, как братва развлекается? Или тебе право первой ночи не предложили?
И тут Стасер не выдержал, тело, будто перерубило в поясе, согнув в мощном рвотном позыве. Он хрипел и булькал, извергая из себя и обед, и ужин, а когда остатки пищи наконец закончились, то жестокие спазмы принялись выдавливать из него просто желчь. Наконец извержение прекратилось и желудок еще пару раз подкатив в холостую к гортани окончательно успокоился и вернулся на свое место. Стасер облегченно вздохнув, распрямился, сплюнул забившую рот горькую жижу и брезгливо оттер рукавом губы.
— Не наш ты человек, командир… Не из нашей колоды… Уж не знаю, что тебя сюда занесло, только плохо все это кончится и для нас и для тебя… — задумчиво произнес Чуча.
На протяжении всего процесса он даже бровью не повел, как сидел, так и сидел, будто ничего и не происходило. И говорил теперь ровно и спокойно, будто продолжая давно обсуждаемую тему.
— Что ты имеешь в виду? — все еще напряженно отдуваясь и стараясь дышать как можно глубже, поинтересовался Стасер. — Что значит не наш человек?
— А то и значит, — охотно пояснил Чуча. — Здесь ведь кто собрался? Аутсайдеры по жизни, тупые неудачники, больше ни на что не способные… Восемь классов, ПТУ, дешевый рэкет или гоп-стоп, тюрьма и потом сюда. Или так: восемь классов, ПТУ, какой-нибудь спецназ, война, дембель, безработица и потом сюда. Короче, здоровые, тупые дебилы, ценность которых в этом мире определяется лишь умением стрелять и способностью подставлять свой лоб под чужие пули. Люди простые и незамысловатые, не отягощенные ни моральными принципами, ни лишней интеллигентностью. А вот тебя, командир, мы что-то плохо понимаем… В тебе ведь за версту «тилигент» виден, поди и образование высшее, как минимум, имеется, и место хлебное на гражданке тебе вполне по силам было бы найти. Так что не понятно, что ты в этом говне среди нас сиволапых забыл… Слыхал песенку: «У тебя же мама педагог, у тебя же папа пианист, какой ты на хрен танкист?!»
Стасер с все возрастающим удивлением выслушивавший эту речь совсем собрался было заметить Чуче, что, судя по ней, сам он на «восемь классов и какой-нибудь спецназ» ну никак не тянет, но тут, истошно взвизгнув тормозами на повороте, в улочку мгновенно заполнив собой ее всю влетел хаммер дежурной смены, а следом за ним показался микроавтобус. Из хаммера даже не дождавшись полной остановки, лихо выпрыгнул сам капитан Рунге — командир охраны нефтебазы, а также царь, бог и воинский начальник для всех «диких кроликов» на ней.
Стасер поспешно направился навстречу прибывшему начальству, выразительно мотнув головой Чуче. Тот, мгновенно сообразив, метнулся к «Горбатой», чтобы предупредить остальных, что на сегодня веселье закончено. Сложно было даже приблизительно представить себе реакцию сухого и педантичного немца на безобразную сцену изнасилования, свидетелем которой он вполне мог сейчас оказаться. Сложно в том смысле, что хотя бы поверхностным пониманием и умением предсказывать действия капитана Рунге на базе не мог похвастаться практически никто, так что с равной вероятностью он мог, как присоединиться к развлекающимся гардам, так и пострелять их на месте, или предать в руки военной полиции. Рисковать и проверять в любом случае не хотелось.
Четко вскинув руку в приветствии, Стасер отрапортавал:
— Капитан, группа Браво поставленную задачу выполнила. Снайпер захвачен в плен. Группа прикрытия в количестве двух человек уничтожена. Потери — один человек. Подорвался на растяжке.
Сухощавый и прямой как палка Рунге слушал доклад с застывшим, непроницаемым выражением лица, лишь при последних словах Стасера, процедил углом рта свое неизменное: «Scheisse». За гибель сотрудника охраны Компания вполне могла спросить и с него, оправдывайся потом перед этими штатскими штафирками абсолютно не представляющими себе, что войны без потерь не бывает, зато отлично умеющими считать суммы, затраченные на страховые выплаты. Бывший офицер «Штази» Эрих Рунге ненавидел подобные разговоры, он терпеть не мог, как щеголевато одетых в дорогие костюмы представителей нанявшей его Компании, так и то, с его точки зрения, быдло, набранное в основном в дикой и традиционно разболтанной и необязательной России, которым ему приходилось здесь командовать. «Что же они хотят, эти чертовы капиталисты? Если из экономии нанять вместо нормальных ветеранов цивилизованных армий, этих дикарей, то и с потерями и низкой эффективностью надо мириться. А они считают, что старина Рунге за жалкие пятнадцать тысяч евро в месяц должен сделать тут для них чудо — сотворить из дерьма пулю! Это же сброд! Подумать только, большая часть из них не говорит не то что по-немецки, даже по-английски! Ну и как прикажете ими командовать?! На старости лет учить русский?» — частенько жаловался на свою несчастную судьбу капитан. Но ворчал и выказывал неудовольствие он только наедине с собой, при подчиненных Эрих Рунге превращался в бесстрастного, лишенного всяких эмоций робота, наделенного дьявольским терпением и железной, несокрушимой волей. За это его не любили, но откровенно побаивались.
— Хорошо, лейтенант. Ваши действия были единственно верными в данной ситуации. Но, не могу не отметить, что в конечном итоге гибель одного из бойцов группы во многом произошла по Вашему недосмотру. А конкретно из-за отсутствия личного контроля при входе в здание. Я подумаю над тем, стоит ли Вас наказывать, но в любом случае будьте готовы к вычету из денежного вознаграждения. А сейчас соберите людей, доставьте сюда пленного и тело. Нам не стоит задерживаться.
Четко козырнув и безукоризненно выполнив поворот кругом, Стасер лихо щелкнул каблуками, что в боевой обстановке вполне можно было расценить как пожелание капитану отправиться по вполне определенному адресу. Гарды уже топтались перед домом, поправляя оружие и снаряжение и с интересом прислушиваясь к долетавшим до них обрывкам разговора старших. Те, кто более-менее понимал английский язык, переводили остальным. Потому настроение Стасера группа уловила четко, и едва он повернулся, чтобы уходить, неодобрительно заворчала, исподлобья косясь на Рунге. «Гитлер капут!» — выкрикнул кто-то из задних рядов. Рунге впрочем, как и обычно сделал вид, что ничего не заметил.