— Тормозни, братишка! Третий как раз на развилке. Подождем, какой дальше отметится: второй или четвертый, а то опять три квартала чесать придется, как в прошлый раз.
Свистящий шепот, на пределе слышимости. Хрен его знает, снайперюгу, какой у него слух, того гляди, спугнешь, ночью в мертвом городе звуки далеко несутся. Замерли, даже в «совиные глазки» ни черта не видать, как снайпер в такую тьму ориентируется в лабиринте местных развалюх, один Аллах ведает. Зато уши в ущерб все равно бесполезному сейчас зрению у парней только что не шевелятся, так старательно ловят они малейший звук, который соизволит подарить им, пропустив из под своего черного ватного покрывала, южная ночь. Долгое время однако их терпение и выдержка ничем не вознаграждаются, вокруг стоит абсолютная тишина, ни шороха, ни скрипа. Впрочем, это неудивительно с появлением снайпера эту территорию оставили все пытавшиеся поселиться в брошенных развалинах бродяги и местные бомжи. Ушли от греха подальше даже животные — разъяренные и напуганные потерями гарды стреляли на любой звук, любое смутно мелькнувшее в развалинах движение и в первые дни после гибели Бормана около нефтебазы частенько можно было наблюдать свежезастреленную ночью бездомную псину.
Стасер опустил глаза весь обратившись в слух, стараясь даже дышать как можно медленнее и размереннее сливаясь с теплой, еще не остывшей после раскаленного дня саманной стеной покосившейся развалюхи, более всего напоминавшей слегка подросший скворечник. Где-то на периферии мозга тут же мелькнула удивленная мысль о том, что неужели люди, жившие в этих вот хибарах, действительно могли чем-то всерьез угрожать безопасности такой закованной в броню сверхдержавы, как Соединенные Штаты. Ой, что-то слабо верится… Конечно многие из них фанатики, готовые идти на смерть ради торжества исламистских идей, бесспорно их Хусейн тоже тот еще пряник, само собой братских чувств к американцам не питавший, но не полный же он даун, чтобы пытаться создать ядерную бомбу для борьбы с ними. Вряд ли он вообще всерьез помышлял о таком противостоянии, у него и своих проблем было выше крыши, а уж связываться с Америкой ему и в страшном сне поди не приснилось бы, слишком не равны весовые категории… Тем не менее вот что мы имеем: связался и получил по морде. Небось до последнего надеялся, что обойдется как в прошлый раз одними бомбардировками уничтожившими лишь те цели, которыми сознательно решили пожертвовать. Но нет, шалишь! В этот раз расклад сил в мире малость другой оказался, и не побоялись янкесы наземной операции. И на свою кровь и на мнение мирового сообщества просто положили. А чего уж там после Югославии стесняться, насыпай от пуза! И побежали хваленные «паблики» раздавленные, раскатанные в тонкий блин техническим превосходством противника.
Одного не учли полководцы и политики дяди Сэма, позабыли в гордыне новых хозяев планеты — разбить армию любой страны третьего мира, имея в своих вооруженных силах по пять компьютеров на каждого бойца, да пятикратное превосходство в технике, большого ума не надо. Гораздо сложнее победить народ, это пока еще не удавалось никому, а уж в азиатских странах и подавно. Разбитые, рассеянные дивизии Саддама давно прекратили сопротивление, генералы и высшие функционеры партии Баас оказались в бегах, либо за решеткой и тут вдруг все пошло совсем не так, как хотелось завоевателям. Вместо того чтобы радоваться обретенной свободе и, как и положено всем недалеким туземцам радостно менять бесценные природные богатства своей страны на демократические стеклянные бусы и консервные банки, иракцы, будто постепенно просыпаясь ото сна, словно выздоравливая от оцепенения в котором они находились все короткие дни, что смогла продержаться против коалиционных сил регулярная армия, начали оказывать сопротивление захватчикам. И чем дальше, тем компания неповиновения больше набирала обороты. Началось с того, что во вновь создаваемые органы государственной власти и национальную гвардию добровольно идти пожелали вовсе немногие, и что еще более удивительно, эти немногие в большинстве своем оказались вовсе не новыми людьми, а все теми же бывшими работниками Баас среднего и нижнего звена. Истинные последователи ислама отнеслись к вторгшимся в страну гяурам с подобающим презрением и само собой сотрудничать с ними не желали, так что особого выбора у штатовской военной администрации не было. Они даже объявили о том, что согласны принять во вновь формируемую национальную гвардию офицеров прежней армии до майора включительно, однако на этот призыв отозвалось не слишком много желающих и явно, не убежденных сторонников нового режима, а просто несчастных людей доведенных до отчаяния голодом и безработицей.