Выбрать главу
Если начал я дело, его до конца довожу я, Чтоб себя никогда не корить, не сгорать от стыда.
А ведь знала Навар, что, упрямый в своем постоянстве, Лишь достойным я друг, с недостойными рву навсегда.
Сколько мест я прошел, лишь в могиле останусь навечно, Смерть моя надо мною, как лезвие, занесена.
Ты не знаешь, Навар, сколько раз пировал я с друзьями, И на шумные наши застолья глядела луна.
Сколько раз я входил в заведение виноторговцев, Там всегда был народ, и взрастала на вина цена.
Как приятно вино из еще не початого меха, Когда чистой водой разбавляется кубок вина.
Хорошо поутру пить вино, обнимая певицу И внимая напеву, которому вторит струна.
Петухи запоют на заре — осушаем по первой, А потом по второй, когда все пробудились от сна.
Сколько раз пробирал меня ветер, зарю оседлавший, Пробирала до дрожи рассветная голубизна.
Сколько раз на коне боевом устремлялся я в схватку, Опоясавшись поводом и натянув стремена.
Сколько раз я в дозоре стоял на горе, а из дола Пыль сраженья вздымалась, ложилась на склон пелена.
Солнце шло на закат, и опасности подстерегали Там, где тонет во тьме теневая горы сторона.
Я спускался в низину, где конь мой меня дожидался,— Конокрады не в силах поймать моего скакуна,
Я гоню его вскачь, и летит он быстрее, чем страус, Покрываются пеной крутые бока и спина,
И сползает седло, и лоснится вспотевшая холка, И с железных удил белой пеной стекает слюна.
Рвет, ретивый, поводья и весь над землей распластался,— Так к воде куропатки летят, чтоб поспеть дотемна.

«Я стар, но молоды всегда…»

Я стар, но молоды всегда созвездья в небесах, Умру — останутся дворцы, вершины, тень в лесах.
Был добрый у меня сосед, мой друг и благодетель, Но он верблюда оседлал и странствует в песках.
Клянет жестокую судьбу, виновницу разлуки. Мы все судьбе подчинены, мы все в ее руках.
Любой из нас жилью сродни: вчера здесь обитали,— Остался брошенный очаг, и пламень в нем зачах.
Мы — как падучая звезда, чей свет недолговечен: Мгновенна вспышка, яркий след — и что осталось? Прах!
Богатство, счастье, дом, семья — нам все взаймы дается, Вернем свой долг — и мы ни с чем и, значит, ждет нас крах.
Как двойственны дела людей: одни все время строят, Другие многолетний труд крушат в единый мах.
Счастливцы есть, они живут в довольстве, в наслажденьях, Другие же свой век влачат в печалях и трудах.
Я сам немало долгих лет бродил, сжимая посох, Бездомный, словно пилигрим, и нищий, как монах.
Согбен я, — кажется, стою коленопреклоненный. Преданий столько я храню о давних временах.
Я стал похожим на клинок, чьи ножны обветшали, Но сталь достаточно остра, внушить способна страх.
Никто от смерти не уйдет, и срок ее назначен, Мы приближаемся к нему, блуждая, как впотьмах.
Со мной ты споришь? Но скажи, кто, уходя из жизни, Вернулся к нам? Где ты слыхал об этих чудесах?
Тебя печалит наш удел: был юноша — стал старцем, Но и достойный человек проводит дни в слезах.
Зови на помощь ворожей, гаданья все испробуй,— Никто не в силах предсказать, что сотворит Аллах.

Ан-Набига аз-Зубьяни

Перевод А. Ревича

{64}

«О, как преследует меня повсюду…»

О, как преследует меня повсюду вражья злоба! Не сплю в тревоге по ночам, туманят слезы взор.
Я беззащитен, как змея, обманутая другом, Предание о той змее известно с давних пор.