Я спускался в низину, где конь мой меня дожидался,-
Конокрады не в силах поймать моего скакуна,
Я гоню его вскачь, и летит он быстрее, чем страус,
Покрываются пеной крутые бока и спина,
И сползает седло, и лоснится вспотевшая холка,
И с железных удил белой пеной стекает слюна.
Рвет, ретивый, поводья и весь над землей распластался,-
Так к воде куропатки летят, чтоб поспеть дотемна.
* * *
Я стар, но молоды всегда созвездья в небесах,
Умру – останутся дворцы, вершины, тень в лесах.
Был добрый у меня сосед, мой друг и благодетель,
Но он верблюда оседлал и странствует в песках.
Клянет жестокую судьбу, виновницу разлуки.
Мы все судьбе подчинены, мы все в ее руках.
Любой из нас жилью сродни: вчера здесь обитали,-
Остался брошенный очаг, и пламень в нем зачах.
Мы – как падучая звезда, чей свет недолговечен:
Мгновенна вспышка, яркий след – и что осталось? Прах!
Богатство, счастье, дом, семья – нам все взаймы дается,
Вернем свой долг – и мы ни с чем и, значит, ждет нас крах.
Как двойственны дела людей: одни все время строят,
Другие многолетний труд крушат в единый мах.
Счастливцы есть, они живут в довольстве, в наслажденьях,
Другие же свой век влачат в печалях и трудах.
Я сам немало долгих лет бродил, сжимая посох,
Бездомный, словно пилигрим, и нищий, как монах.
Согбен я,- кажется, стою коленопреклоненный.
Преданий столько я храню о давних временах.
Я стал похожим на клинок, чьи ножны обветшали,
Но сталь достаточно остра, внушить способна страх.
Никто от смерти не уйдет, и срок ее назначен,
Мы приближаемся к нему, блуждая, как впотьмах.
Со мной ты споришь? Но скажи, кто, уходя из жизни,
Вернулся к нам? Где ты слыхал об этих чудесах?
Тебя печалит наш удел: был юноша – стал старцем,
Но и достойный человек проводит дни в слезах.
Зови на помощь ворожей, гаданья все испробуй,-
Никто не в силах предсказать, что сотворит Аллах.
АН-НАБИГА АЗ-ЗУБЬЯНИ
* * *
О, как преследует меня повсюду вражья злоба!
Не сплю в тревоге по ночам, туманят слезы взор.
Я беззащитен, как змея, обманутая другом,
Предание о той змее известно с давних пор.
Змея сказала: «Человек, давай вражду забудем,
Я стану дань тебе платить, скрепим же договор».
Змее поклялся человек, что не замыслит злого.
Носила выкуп день за днем она ему в шатер.
Осталось выплатить змее лишь небольшую долю,
Тогда подумал человек, что хитрость не в укор,
Что бог его благословил и наделил богатством,
И если обмануть змею, то это не позор.
Он беден был, но стал богат и серебром и златом,
Решил он: «Погублю змею!» – он был в решенье скор
Он взял топор и стал точить на каменном точиле,
Потом проверил он металл, достаточно ль остер,
К норе подкрался, подстерег змею в своей засаде,
Но промахнулся невзначай, хотя рубил в упор.
Всевышний обратил к змее всевидящее око,
Благословляющую длань над нею бог простер.
И человек сказал змее: «Плати остатки дани,
Свидетель бог, не нарушай давнишний уговор».
Змея ответила ему: «Ты клятву сам нарушил.
Теперь я знаю, как ты зол, неверен и хитер.
Я смерть увидела в глаза и чудом избежала,
Случайно миновал меня отточенный топор».
* * *
Тише, Умейма! Я горькою думой объят,
Молча гляжу, как созвездья плывут на закат,
Тянется время, мне кажется: ночь бесконечна.
Дом я покинул, и нет мне дороги назад.
Сердцу изгнанника ночь возвращает заботы,
Полдень печален, а полночь печальней стократ.
Верен заветам родителя Амр-благодетель,
Сколько он милостей мне даровал и наград!
Знал я, что он победит, когда конным порядком
Высокородные шли – за отрядом отряд.
Мчатся герои в сраженье с отвагой орлиной,
Следом за войском стервятники в небе парят.
Сопровождают наездников хищные птицы,
Скоро отведают крови твоей, супостат!
Бой разгорается, грифы спустились на землю,
Сгорбясь, как старцы в пуховых бурнусах, сидят.
Все гассаниды отважны, сильны, без изъяна,
Только мечи их немало зазубрин хранят.
Эти мечи рассекают двойную кольчугу,
А из камней огневой высекают каскад.
Воинов бог одарил удивительным нравом:
Щедры они, а в бою не страшатся преград.
Слово господне живет в их Священном писанье,
Вера их истинна, каждый для каждого – брат.
В платье нарядном встречают они воскресенье.
Ладан и миро на праздник друг другу дарят.
Юные девы приветствуют их поцелуем,
И дорогими одеждами каждый богат.
Все одеянья белы, зелены их оплечья,
Тело холеное в пышный одето наряд.
Этот народ благоденствует, но не надменен
И не становится слабым от бед и утрат.
* * *
Спешьтесь, друзья, возле этих развалин с поклоном,
Если уместно почтенье к домам разоренным.
Пустошь вокруг, а ведь Нум здесь когда-то жила.
Ветер засыпал руины песком раскаленным.
Спрыгнув с верблюда, жилище я стал вопрошать:
«Где твои жители? Край этот был населенным!»
Камни могли бы о многом поведать – молчат,
Немы они, их молчанье понять нелегко нам.
Вижу я чахлые травы да мертвый очаг,
Нет ничего, что служило б от солнца заслоном.
Вспомнилась Нум. Как мы веселы были вдвоем! -
Рок нас еще не коснулся суровым законом.