И в груди моей страсть укрепилась так твердо и прочно,
Что не знаю, чья власть уничтожить ее правомочна.
О, зачем же на сердце мое ты обрушил упреки,-
Горе мне от упреков твоих, собеседник жестокий!»
Ты спросил: «Кто она? Иль живет она в крае безвестном?»
Я ответил: «Заря, чья обитель – на своде небесном».
Мне сказали: «Пойми, что влюбиться в зарю – безрассудно».
Я ответил: «Таков мой удел, оттого мне и трудно,
Так решила судьба, а судьбе ведь никто не прикажет:
Если с кем-нибудь свяжет она, то сама и развяжет».
* * *
Заболел я любовью,- недуг исцелить нелегко.
Злая доля близка, а свиданье с тобой – далеко.
О, разлука без встречи, о, боль, и желанье, и дрожь…
Я к тебе не иду – и меня ты к себе не зовешь.
Я – как птица: ребенок поймал меня, держит в руках,
Он играет, не зная, что смертный томит меня страх.
Забавляется птичкой дитя, не поняв ее мук,
И не может она из бесчувственных вырваться рук.
Я, однако, не птица, дорогу на волю найду,
Нo куда я пойду, если сердце попало в беду?
* * *
Клянусь Аллахом, я настойчив,- ты мне сказать должна:
За что меня ты разлюбила и в чем моя вина?
Клянусь Аллахом, я не знаю, любовь к тебе храня,-
Как быть с тобою? Почему ты покинула меня?
Как быть? Порвать с тобой? Но лучше я умер бы давно!
Иль чашу горькую испить мне из рук твоих дано?
В безлюдной провести пустыне остаток жалких дней?
Всем о любви своей поведать или забыть о ней?
Что делать, Лейла, посоветуй: кричать иль ждать наград?
Но терпеливого бросают, болтливого – бранят.
Пусть будет здесь моя могила, твоя – в другом краю,
Но если после смерти вспомнит твоя душа – мою,
Желала б на моей могиле моя душа-сова
Услышать из далекой дали твоей совы слова,
И если б запретил я плакать моим глазам сейчас,
То все же слез поток кровавый струился бы из глаз.
* * *
Со стоном к Лейле я тянусь, разлукою испепеленный.
Не так ли стонет и тростник, для звонких песен просверленный?
Мне говорят: «Тебя она измучила пренебреженьем».
Но без мучительницы той и жить я не хочу, влюбленный.
* * *
О, если бы влюбленных спросили после смерти:
«Избавлен ли усопший от горестей любовных?» -
Ответил бы правдивый: «Истлела плоть в могиле,
Но в сердце страсть пылает, сжигает и бескровных.
Из глаз моих телесных давно не льются слезы,
Но слезы, как и прежде, текут из глаз духовных».
* * *
Мне желает зла, я вижу, вся ее родня,
Но способна только Лейла исцелить меня!
Родичи подруги с лаской говорят со мной,-
Языки мечам подобны за моей спиной!
Мне запрещено к любимой обращать свой взгляд,
Но душе пылать любовью разве запретят?
Если страсть к тебе – ошибка, если в наши дни
Думать о свиданье с милой – грех в глазах родни,
То не каюсь в прегрешенье,- каюсь пред тобой…
Люди верной и неверной движутся тропой,-
Я того люблю, как брата, вместе с ним скорбя,
Кто не может от обиды защитить себя,
Кто не ищет оправданий – мол, не виноват,
Кто молчит, когда безумцем все его бранят,
Чья душа объята страстью- так же, как моя,
Чья душа стремится к счастью – так же, как моя.
Если б я направил вздохи к берегам морским -
Всё бы высушили море пламенем своим!
Если б так терзали камень – взвился бы, как прах.
Если б так терзали ветер – он бы смолк в горах.
От любви – от боли страшной – как себя спасти?
От нее ломота в теле и нытье в кости.
* * *
Одичавший, позабытый, не скитаюсь по чужбине,
Но с возлюбленною Лейлой разлучился я отныне.
Ту любовь, что в сердце прячу, сразу выдаст вздох мой грустный
Иль слеза, с которой вряд ли знахарь справится искусный.
О мой дом, к тебе дорога мне, страдальцу, незнакома,
А ведь это грех ужасный – бегство из родного дома!
Мне запретны встречи с Лейлой, но, тревогою объятый,
К ней иду: следит за мною неусыпный соглядатай.
Мир шатру, в который больше не вступлю,- чужак, прохожий,-
Хоть нашел бы в том жилище ту, что мне всего дороже!
* * *
О, сколько раз мне говорили: «Забудь ее, ступай к другой!»,
Но я внимаю злоязычным и с удивленьем и с тоской.
Я отвечаю им,- а слезы текут все жарче, все сильней,
И сердце в те края стремится, где дом возлюбленной моей,-
«Пусть даст, чтоб полюбить другую, другое сердце мне творец.
Но может ли у человека забиться несколько сердец?»
О Лейла, будь щедра и встречей мою судьбу ты обнови,
Ведь я скорблю в тенетах страсти, ведь я томлюсь в тюрьме любви!
Ты, может быть, пригубишь чашу, хоть замутилась в ней любовь?
Со мной, хоть приношу я горе, ты свидишься, быть может, вновь?
Быть может, свидевшись со много, почувствуешь ты, какова
Любовь, что и в силках не гаснет, что и разбитая – жива?
Быть может, в сердце ты заглянешь, что – как песок в степи сухой -
Все сожжено неистребимой, испепеляющей тоской.
* * *
Слушать северный ветер – желание друга,
Для себя же избрал я дыхание юга.
Надоели хулители мне… Неужели
Рассудительных нет среди них, в самом деле!
Мне кричат: «Образумь свое сердце больное!»
Отвечаю: «Где сердце найду я другое?»