Она была, как белый солнца луч,
Показывающийся из-за туч.
Налюбоваться на нее нельзя -
Так вьется змейка, по песку скользя!
А ожерелий жемчуг и коралл…
Кто, видя их, от страсти не сгорал!
* * *
Ты, отродясь умевший только врать,
Упреки брось, советов зря не трать.
Знай, для меня ничто – твои слова.
Ушел бы ты хоть на год, хоть на два!
Советуешь, а хочешь обмануть.
Всех ненавидишь, – сгинь куда-нибудь!
Ответить я могу на клеветы.
Умею отвечать таким, как ты.
Любовь – услада одиноких дней,
Так не мешай искать отрады в ней.
Оставь Рабаб, не смей корить ее -
Она души прохладное питье.
Клянусь Аллахом, господом моим,-
А в клятвах я – клянусь – непогрешим,
Меж смертными всех суш и всех морей,
Со мной Рабаб всех ласковых щедрей.
Меня среди паломников узнав,
Решив, что я неверен и неправ,
Отворотилась, плакать стала вновь,
Но победила прежняя любовь.
А я – не ты: чтоб распрю обуздать,
Я правого умею оправдать.
* * *
Душа стеснена размышленьем о муке любовной,
О страсти к тебе,- но уж поздно, любовь отошла!
Когда б ты меня одарила, могло бы лекарство
Мой дух исцелить – и тебе подобала б хвала!
Одна ты виновна, что я, непокорный и дерзкий,
С родными порвал, хоть и не было крепче узла.
И вот я оставлен, последнею близкою брошен,
Опорою, мне никогда не желавшею зла.
Я – путник, проливший последнюю жалкую воду,
Когда его манит обманная марева мгла;
Он жаждет воды, по за маревом гонится тщетно,
Так я – за тобою, ты жаждой мне душу сожгла.
Сувайла сказала, сама между тем на сорочку,
На бледные щеки горячие слезы лила:
«О, если бы Абу-ль-Хаттаб, не дождавшийся дара,
Вновь начал охоту, стрелка бы я страстно ждала.
Судьба возвратила б счастливые дни золотые,
И нашу любовь не язвила б людская хула».
Слова ее мне донесли – и всю ночь я метался,
Как будто бы тело язвила мне вражья стрела.
Сувайла! Не слаще прозрачная влага Евфрата
Для сына пустыни, сожженного жаждой дотла,
Чем губы твои, хоть и льну я к тебе издалека,
Не веря, чтоб женщина верной в разлуке была.
* * *
Я в ней души не чаю – и томлюсь.
И для нее любовь – нелегкий груз.
Ей угождаю, если рассердилась,
Она уважит, если рассержусь.
Знать не хочу, что думают другие,
Развеселится – я развеселюсь.
Из-за меня она с семьей в разладе,
Я для нее с родней порвал союз.
Откажет мне в глотке воды прохладной,
Когда томим я жаждой,- подчинюсь.
Нет у нее оружья боевого,
Но с ней сразись – и победит, клянусь!
* * *
Я жалуюсь, моя изныла грудь,
Меня терзает страсть, не обессудь:
Я в девушку влюблен, она живет
В далекой Мекке, в доме рода Сод.
Осталась в Мекке, длинен путь оттуда,
Далеко Мекка от селенья Лудда.
«Мой дом – твой дом»,- она не скажет мне,
За страсть мою наказан я втройне.
Твои слова хранить мой будет слух,
Доколь не испущу свой бедный дух.
Прощальный помню шепот в миг, когда
Уже верблюжья звякнула узда.
Из глаз исторглась бурная струя,
Она сказала: «Пусть погибну я,
Будь рядом всякий час, не позабудь -
Увидимся опять когда-нибудь!»
* * *
О Абда. не забуду тебя никогда и нигде,
Не изменится сердце ни в счастье своем, ни в беде,
Не изгонит любви ни усердие клеветника,
Ни разлука с тобой, далека ли ты или близка.
От меня отвернулась? Другого успела найти?
При любви настоящей – для новой закрыты пути.
Я раскаялся,- если раскаянье примешь, Абда,
То меня упрекнуть не захочешь уже никогда.
Все желанья твои я исполню покорным слугой,
А попросит другая, отказом отвечу другой.
Упрекаю себя. Ты моих не желаешь услуг,
И лишь сердце, как друг, разделяет со мною недуг.
Лишь терпенье и стойкость – покоя вернейший залог,
Где же взять мне терпеньж Мой разум уяее изнемог!
Абда, белая ликом, любого ты сводишь с ума,
Всех разумных и умных, но холодом дышишь сама.
На рассвете выходишь, куда-то торопишь шаги,-
А шаги у тебя не длиннее овечьей ноги…
Не забыть этот день, не забыть, как сказала она
Четырем горделивым подругам, чья кожа нежна:
«Не пойму, почему холоднее он день ото дня,-
Иль другую нашел? Иль обиду таит на меня?»
* * *
Такие слова мне послала подруга моя:
«Мне все рассказали, о чем не ждала и намека:
Что ты,- говорят,- изменил и покинул Рабаб.
Мой друг дорогой, заслужил ты за дело упрека!
Ты бросил Рабаб, ты Суди теперь полюбил,
Все клятвы свои растерял во мгновение ока.
Нет, жизнью клянусь,- я утешусь, другого найду,
Пускай нечестивца любви обольщает морока,-
А я из тех женщин, которых, как видно, прельстить
Умеешь обманом,- и вот дожила я до срока.
Вдобавок, ни слова не молвив, ты бросил меня,
Я вижу – ты лжец, а на свете нет хуже порока.