Коль с ласковой верблюдицей он груб,
Не распускай же, мой любимый, рук!»
Как горько мне, когда взгляну назад,
Протоку Тигра вспомню и Багдад,
Моей любимой щедрые дары,
Беспечность и веселые пиры
В кругу друзей, что были так щедры…
Клянусь, я не забуду той поры!
Все минуло… Прошла любовь твоя…
Живу невдалеке от Басры я,
Но, милая, тебя со мною нет,
В песках сирийских твой затерян след,
Кочевница, забыла ты уют.
Тебя несет породистый верблюд,
И если захочу тебя найти,
Твой муж злосчастный встанет на пути,
Забвение твое, и твой отказ,
И рок всесильный, разлучивший нас…
Не сетуй, друг, на быстротечность дней,
Смирись, уймись и не тоскуй по ней,-
Что делать, коль иссяк любви родник?
Любовь являла и тебе свой лик,
И взгляд ее мерцал, как лунный блик,
И сладко пел просверленный тростник…
Аллах, любимую благослови
За счастье юных лет, за дар любви!
Жемчужина пустынь, бела, светла,
Как гы сияла, как чиста была!
Твоих одежд коснуться я не смел
И сам – пред робостью твоей – робел.
О человек! Былого не тревожь.
Надежду потеряв, не жди, чтоб ложь
Слетела с губ той женщины святой,
Которая была твоей мечтой.
* * *
К Башшару, что любит бесценные перлы,
Жемчужные слезы скатились на грудь.
Он бросил поводья в печали безмерной,
Не может с друзьями отправиться в путь.
Друзья на верблюдицах быстрых умчались
Остался Башшар – недвижим, одинок.
А слезы струились, текли, не кончались,
И плащ на Башшаре до нитки промок.
Он к месту прикован любовью и горем,
Великою силой губительных чар.
И плещутся слезы – жемчужное море,
И сердцем к любимой стремится Башшар.
Не может смежить он усталые очи,
Когда над землею сияет луна,
А если уснет, то к нему среди ночи
Во всех сновиденьях приходит она.
Та первая встреча… Мгновенное счастье…
Упал с ее плеч белоснежный бурнус,
Блестящие серьги, извивы запястья,
И губ удивительных сладостный вкус…
И стонет и шепчет Башшар исступленно:
«Приди поскорей, исцели от тоски!»
Но женщину муж караулит бессонно,
Меж ней и Башшаром пустыни пески.
Он выпил печали бездонную чашу,
С любимой ему не увидеться вновь…
По прихоти рока в спокойствие наше
Непрошеной гостьей приходит любовь.
Капризна любовь, как изменчивый ветер,
Она затевает с влюбленным игру,
И если счастливым он был на рассвете,
Несчастье ему принесет ввечеру…
Башшар… Не напрасно ли встречи он ищет?
Нашел ли он то, что упорно искал?
Пришел он однажды к ее становищу,
А страж на него, словно пес, зарычал.
Но понял Башшар, что сердиться не надо,
Вина караульного невелика -
Сожженный любовью встречает преграды
На подступах к сладкой воде родника.
Будь хитрым, Башшар, обуздай нетерпенье,
На помощь всю ловкость свою призови,
Проникни к любимой неслышною тенью
И ей, равнодушной, скажи о любви.
Скажи ей: «Взываю к тебе, словно к богу,
Любовью своей исцели мой недуг!
Ведь снадобья знахарей мне не помогут -
Умру я, несчастный, не вынесу мук.
Я в самое сердце тобою был ранен
И сдался без боя и духом ослаб.
Да где ж это видано, чтоб мусульманин
Томился в плену, как ничтожнейший раб?!
Так что же мне делать? Ответа я жду!
Помедлишь мгновенье – и мертвым паду».
* * *
Не скорби и не сетуй, соседка моя,-
Всем живым уготована чаша сия.
Мой сынок, что был ясного солнца ясней,
Он во власти могилы, он пленник камней.
Я отныне чужой в этой жизни земной -
Опочил он, и смерть породнилась со мной.
И когда б не боялся я гнева творца,
Я бы плакал над сыном моим без конца!
И, клянусь, я у смерти бы вырвал его,
Коль могло бы судьбу изменить колдовство!
Не страшусь умереть, как испить из реки,
Где мы все наполняем водой бурдюки.
Не хочу выставлять мою скорбь напоказ,
Но о сыне скорблю каждый день, каждый час.
Вопли плакальщиц юных о нем говорят,
Стоны голубя раны мои бередят.
Я молчу, застывает слеза на глазах -
Отпусти мне грехи за терпенье, Аллах!
Но позволь, о господь, попенять в тишине
На великую боль, причиненную мне.
Повинуясь призыву судьбы, он ушел -
Удивленья достоин судьбы произвол!
Я, как птица, дрожу, что попалась в силок,-
Почему был жесток и безжалостен рок,
Почему эту юную жизнь не сберег
И задолго до срока прервал ее срок?…
Он был деревцем вешним, встречавшим зарю,
И на юношей ныне я с грустью смотрю.
Он увял, мой Мухаммад, мой нежный росток,
И на старости лет я теперь одинок.
Ароматным он был, как невесты венок,
Благовонным он был, как расцветший цветок.
Благородным он был, словно чистый клинок,-
Кто его на рассвете из ножен извлек?
Ускакал он, как всадник в предутренний час,
Захватив скакуна запасного для нас.
Предстоит нам за ним на закате идти,
Ибо нету для смертных иного пути.
Мы в недобром, неправедном мире живем -
Так чего же мы ищем, чего же мы ждем
И на что мы надеемся, толпы невежд,
Переживших разлуки и гибель надежд?…
И всегда я дрожу, пораженный бедой,
Кто б ни умер – младенец иль старец седой.