Мы без труда обгоняем степных антилоп,
В бешеной скачке одну за другой настигая.
Взора нельзя от коня моего оторвать,
Смотришь с любой стороны – красота колдовская!
Я на привале седла не снимаю с коня,
Ночью лежу, с быстроногого глаз не спуская.
Друг мой, ты вспышку заметил? Мгновенно, как взмах,
Туча ощерилась, молния блещет в оскале.
Может быть, это отшельники лампу зажгли,
Вспыхнул фитиль, только масло, видать, расплескали?
Между Узейбом и Дариджем сделав привал,
Вдаль мы глядели, где молнии в тучах сверкали,
Видели мы над Сатаром и Язбулем дождь,
Так же над Катаном дождь затуманивал дали.
А над Кутайфою дождь зарядил поутру,
Все затопило – терновник и ветки азалий,
Краешком туча задела вершину Капан,
Серны с лугов под укрытие скал поскакали.
Все до единой повалены пальмы в Тейма,
Только на кручах строения не пострадали.
Сабир-гора, словпо шейх в полосатом плаще,
Гордо стояла в густом дождевом покрывале.
Утром казалось: холмы – как ряды веретен;
Их обмотав буреломом, потоки стекали.
Волны свой груз уносили в низины, в пески,
Мерпо качались опи, как верблюды с тюками.
Птицы так весело пели, как будто с утра
Пили вино, а не влагу, застывшую в яме.
Трупы животных вечерний усеяли дол,
Словно растенья, что вырваны вместе с корнями.
* * *
Узнал я сегодня так много печали и зла -
Я вспомнил о милой, о той, что навеки ушла.
Сулейма сказала: «В разлуке суровой и длинной
Ты стал стариком – голова совершенно бела.
Теперь с бахромой я сравнила бы эти седины,
Что серыми клочьями мрачно свисают с чела…»
А прежде когда-то мне гор покорялись вершины,
Доступные только могучей отваге орла.
* * *
Предчувствуя, что наш конец неотвратим,
Предаться похоти и пьянству мы спешим.
Волкам подобны мы – но злее и упрямей,-
И насекомыми бываем, и червями…
Довольно, может быть, хулы, укоров, брани?
Я тоже не лишен нп опыта, ни знаний.
С корнями всей земли мои сплетались жилы,
Но смерть меня везде недаром сторожила:
Похитить молодость она уже сумела,
И скоро в вечной тьме мое исчезнет тело…
Я много воевал и странствовал, и я же
Верблюдов вел в степи, где двигались миражи.
А разве за врагом я не стремился вслед
По верному пути успехов и побед?
Не я ль завоевал и славу и величье?
Могла бы вся земля моею стать добычей.
И вот стремлюсь теперь к добыче лишь одной
И жажду одного: вернуться в край родной.
* * *
Я, словно девушку и светлую весну,
Когда-то прославлял кровавую войну.
Но ужас я познал теперь ее господства -
О, ведьма старая, что держит всех в плену,
Что хочет нравиться и скрыть свое уродство,
И отвратительную прячет седину…
* * *
И снова дождь! Опять, стекая с крыш,
Ты монотонно каплями стучишь.
И ящерица ловкая сквозь грязь
Легко скользит, куда-то торопясь.
Чехлом дождя деревья все накрыты,
Как головы отрубленные чьи-то.
Струится дождь, уныл и непрерывен,
И, наконец, свирепый хлынул ливень.
С востока налетел внезапный шквал,
И ветер южный вдруг забушевал.
Но, гнев излив и душу отведя,
Стал затихать – и нет уже дождя.
* * *
Мой ум созвучьем рифм излпшне перегружен,
Их рой, как саранча, назойлив и ненужен.
Ты гонишь саранчу, которой окружен,
Однако кое-что возьмешь себе на ужин…
Так камни тусклых рифм выбрасывая вон,
Бесценных несколько я отберу жемчужин.
* * *
Поплачем над прежней любовью, над старым жилищем,
Хотя и обломков его мы уже не отыщем.
Далекие дни, погребенные в этих руинах,-
Как стертые буквы молитвы на свитках старинных.
Мне вспомнилось племя, и в сердце опять зазвучали
Тяжелые стоны моей бесконечной печали.
Молчанье хранил я, и только потоками слез
Безгласное горе внезапно на плащ пролилось.
Лишь тот удержать не умеет болтливый язык,
Кто сердцем своим и страстями владеть не привык.
Смотри, я качаюсь в седле, и больной, и бессильный,
По ветру уже развевается саван могильный…
К попавшим в беду я на помощь спешил неизменно,
И сколько несчастных я спас от оков и от плена.
А сколько с друзьями, пьяпея от терпкого хмеля,
Узнали мы в жизни восторгов, любви и веселья.
Легко сквозь пустыни, где пыль ураганы метут,
Меня проносил быстроногий и сильный верблюд.
А сколько изъездил долин я цветущих и нив,
И тучи летели, их зелень дождем окропив.
Мой конь, неизменный в скитаньях, в походах, в бою,-
Умел он заране угадывать волю мою.
Стремительным бегом он даже газель превзошел,
Которую грозно преследует жадный орел.
Бывал я в пустынях, подобных долине Химара,
Которую в гневе спалила небесная кара.
Мой конь был – как ветка, всегда устремленная ввысь,-
Без удержу мы, обгоняя верблюдов, неслись.
Я вел мое войско, я верил, что с нашим оружьем
Коварных врагов мы и в их крепостях обнаружим.