Я вел мое войско все тверже и все непреклонней,
Пока не устали верблюды и крепкие кони.
Пока не увидел, что конь вороной недвижим
И коршунов стая уже закружилась над ним…
* * *
В этих землях не внемлют призывам моим -
Или я разговаривал с глухонемым?
Разве здесь не друзья мои? Разве не тут
Я всегда находил и ночлег и приют?
Так любовно и радостно так не меня ли
Здесь когда-то в шатрах дорогих принимали?
Я беспомощен – или не видите вы,
Что уже я не в силах поднять головы?
И боюсь, погружаясь в кромешную бездну,
Что в беспамятстве черном навеки исчезну…
А когда-то несчастных, врага поборов,
Я от смерти спасал, от беды и оков.
А когда-то, успехом и славой увенчан,
Я любил полногрудых и ласковых женщин.
И блаженство я с ними познал в изобильи.
Как стремились ко мне, как на зов мой спешили!
Но я знаю, что друга не жалко им бросить,
Если друг обнищал и в кудрях его проседь…
Как бурлила отважная молодость в жилах,
А теперь я ни встать, ни одеться не в силах.
Если б сразу из плоти мне вырваться тленной,
Но душа покидает меня постепенно.
И здоровье мое, и успех постоянный
Заменили внезапно кровавые раны.
Ждет чего-то, кто беден, кто стар и кто сед,-
Лишь из мрака загробного выхода нет.
* * *
Предателем судьбу я называл не зря,-
Повсюду рыскает, лишь подлости творя.
Она разрушила и царство Зу-Рияша,
Владенья йеменского славного царя.
Она безжалостно людей к востоку гонит,
Все хочет истребить – и земли и моря,
Воздвигла груды гор пред Гогой и Магогой,
Чтоб к свету путь закрыть, когда взойдет заря.
* * *
О, если б вы родным пересказать могли б,
Как на чужбине я, покинутый, погиб,
Как тяжко я страдал и мучился вдали
От дома своего и от родной земли!
На родине легко я умирал бы, зная,
Что неизбежно жизнь кончается земная,
Что даже из царей не вечен ни один,
И только смерть одна – всевластный властелин.
Но страшно погибать от грозного недуга,
Когда ни близких нет, ни преданного друга.
О, если бы, друзья, мне раньше встретить вас!
Тогда покинутым я не был бы сейчас…
Нам быть соседями – друзьями стать могли б:
Мне тоже здесь лежать, пока стоит Асиб.
Я в мире одинок, как ты – во мраке гроба…
Соседка милая, мы здесь чужие оба.
Друг друга мы поймем, сердца соединим,-
Но вдруг и для тебя останусь я чужим?
Соседка, не вернуть промчавшееся мимо,
И надвигается конец неотвратимо.
Всю землю родиной считает человек -
Изгнанник только тот, кто в ней зарыт навек.
* * *
Нет, больше не могу, терпенье истощилось.
В душе моей тоска и горькая унылость.
Бессмысленные дни, безрадостные ночи,
А счастье – что еще случайней и короче?
О край, где был укрыт я от беды и бури,-
Те ночи у пруда прекрасней, чем в Укури.
У нежных девушек вино я утром пью,-
Но разве не они сгубили жизнь мою?
И все ж от влажных губ никак не оторвусь -
В них терпкого вина неповторимый вкус.
О, этот аромат медовый, горьковатый!
О, стройность антилоп, величье древних статуй!
Как будто ветерка дыханье молодое
Внезапно принесло душистый дым алоэ.
Как будто пряное я пью вино из чаши,
Что из далеких стран привозят в земли наши.
Но в чаше я с водой вино свое смешал,
С потоком, что течет с крутых, высоких скал,
Со струями дождя, с ничем не замутненной
Прозрачной влагою, душистой и студеной.
* * *
Прохладу уст ее, жемчужин светлый ряд,
Овеял диких трав и меда аромат -
Так ночь весенняя порой благоухает,
Когда на небесах узоры звезд горят…
* * *
Друзья, мимо дома прекрасной Умм Джундаб пройдем,
Молю – утолите страдание в сердце моем.
Ну, сделайте милость, немного меня обождите,
И час проведу я с прекрасной Умм Джундаб вдвоем.
Бы знаете сами, не надобно ей благовоний,
К жилью приближаясь, ее аромат узнаем.
Она всех красавиц затмила и ласкова нравом…
Вы знаете сами, к чему толковать вам о нем?
Когда же увижу ее? Если б знать мне в разлуке
О том, что верна, что о суягном помнит своем!
Быть может, Умм Джундаб наслушалась вздорных наветов
И нашу любовь мы уже никогда не вернем?
Испытано мною, что значит с ней год не встречаться:
Расстанься на месяц – и то пожалеешь потом.
Она мне сказала: «Ну чем ты еще недоволен?
Ведь я, не переча, тебе потакаю во всем».
Себе говорю я: ты видишь цепочку верблюдов,
Идущих меж скалами йеменским горным путем?
Сидят в паланкинах красавицы в алых одеждах,
Их плечи прикрыты зеленым, как пальма, плащом.
Ты видишь те два каравана в долине близ Мекки?
Другому отсюда их не различить нипочем.
К оазису первый свернул, а второй устремился
К нагорию Кабкаб, а дальше уясе окоем.
Из глаз моих слезы текут, так вода из колодца
По желобу льется, по камню струится ручьем.
А ведь предо мной никогда не бахвалился слабый,
Не мог побежденный ко мне прикоснуться мечом.