Как, оказывается, просто оказалось решить проблему терроризма в долине Фараонов. Нет туристов – нет и терроризма.
Они зашли в какую-то гробницу… там было пыльно и пустынно. Мустафа еще раз попытался завести разговор про армию, но получил пару уклончивых ответов и больше ничего. Потом – они зашли в другую гробницу, там было еще и темно. Мустафа шел за своим провожатым, который шагал уверенно, очевидно, зная куда идет. И тут – провожатый обернулся и врезал кулаком Мустафе в солнечное сплетение, да так, что у иорданского журналиста искры из глаз посыпались, и свет в глазах померк.
Мустафа окончательно пришел в себя в какой-то камере, низкой, темной, пыльной и очевидно не имеющей выхода, кроме того, откуда они пришли. Строители пирамид были загадочными парнями – в обычной пирамиде было полно каких-то отнорков, коридоров, которые никуда не вели и были построены неизвестно зачем. Возможно, в некоторых из них что-то было – но это украли грабители еще до того, когда сюда пришли археологи. Возможно, это были какие-то ловушки. И сейчас – пирамиды были столь загадочными объектами, что с использованием современных пустотных сканеров – то и дело отыскивалось что-то новенькое.
Луч света светил ему в лицо. Ему было трудно дышать, он подумал, что возможно, у него сломано ребро. Или два ребра.
– Ну и кто ты такой, черт побери?
Вопрос был задан на арабском.
– Я журналист. Иорданской газеты.
– Чушь собачья.
На живот ему плюхнулся диктофон. Очевидно отключенный.
– Ты из этих?
– Из каких этих, черт побери?
– Кто на меня донес?
– Я не знаю, о чем ты.
– Смотри сюда, шакал.
Перед фонарем, в луче света появилась рука. В ней был пистолет, настоящий Sig 226 с настоящим коротким, очень современным глушителем.
– Видишь? Сейчас здесь не так много народа ходит. Тебя найдут через несколько дней, меня в стране уже не будет. Итак… кто тебя послал?
Мустафа решил рискнуть.
– Парень, проверь мой бумажник. Там кое-что есть.
Сказано было по-английски.
– Чушь.
Ответ был по-арабски.
– Я сейчас достану бумажник и протяну его тебе. У тебя есть оружие, у меня его нет. Ты ведь не боишься меня?
Для любого араба признаться, что он боится – означало потерять лицо.
Мустафа продолжал говорить по-английски.
– Хорошо. Только не дергайся.
Мустафа достал бумажник из кожи, телячьей, а не свиной и протянул его водителю такси.
– Посмотри за подкладкой. Там есть небольшой шов. Внизу.
Водитель сделал так, как он сказал. Достал карточку, поднес к свету.
– И что это значит, черт тебя дери?
– Это карточка генерального директора новостного вещания CNN. Подлинная.
Водитель помолчал какое-то время.
– Ты американец? – спросил он.
– Нет, я араб.
– Но работаешь на американцев?
– Я ищу новости для них. Я репортер…
Водитель сильно ударил Мустафу по ноге.
– За что!?
– Предатели…
На долину Фараонов опустилась ночь. Тяжелая, душная летняя ночь, не приносящая отдохновения…
– Откуда ты? Где ты служил?
Водитель недовольно покачал головой.
– Какая разница.
– Я твой друг.
– Американцы больше не друзья. Американцы предали нас.
– Это ложь!
– Это правда! – водитель вспыхнул как порох – американцы приказали нам не вмешиваться в одиннадцатом! Они едва не убили нашего полковника, когда тот решил все же выполнить приказ! Американцы предали нас!
– Так приказ все же был? – Мустафа не знал, что именно за приказ, но понимал, как важно поддерживать разговор.
– Конечно! Как он мог не быть! Одного нашего батальона хватило бы, чтобы разобраться со всей этой чертовой площадью! Мы могли исполнить приказ! Мы хотели исполнить приказ! Мы знали, что будет, если мы не исполним приказ! Но американцы… они прибыли к нам… сказали, для совместных тренировок. Они жили бок о бок с нами. А когда пришла пора действовать – они приставили пистолет к нашей голове. Полковника избили, а моего друга убили, когда он пытался вскрыть оружейную комнату! Вот как!