— И? — я слушала ее, а мои брови ползли вверх от удивления.
— Через пару минут сквозь стену я увидела приближающихся всадников. Человек десять. Они остановились по ту сторону и смотрели на нас — все как один в тюрбанах, белых рубахах с черными жилетками, черных штанах и сапогах. А у главного — на голове не черный, а красный тюрбан с павлиньим пером. Прикинь?
Лерка как-то странно улыбнулась и выдавила из себя нервный смешок. Мне на память снова пришла сцена с Ульяной Андреевной.
— Павлинье перо? — я удивленно покачала головой.
— Ага. Весь такой важный, крепкий, глаза — черные! А взгляд — словно к стене прижимает и не отпускает! — В этот момент у нее самой глаза так загорелись, что я испугалась, как бы они в меня молнии не начали метать.
— А кто они такие?
— Бессмертные, личная охрана падишаха — это я уже здесь узнала. А в тот момент испугалась до жути. Ахмед что-то гаркнул, и верблюды прошли сквозь эту масляную стену. Я обернулась — а позади уже никого и ничего. Ни стены, ни Ахмеда. Все та же пустыня да отряд вооруженных до зубов арабов. И, что самое удивительное, как только этот главарь начал говорить, я поняла, что знаю персидский. Мне словно в мозг кто-то чип вставил со встроенным гугл-переводчиком!
Это мне было знакомо. Я после пробуждения тоже на персидском заговорила, как будто с рождения его знала.
— Вот-вот. И я так же — очнулась, и бац — говорю на персидском! — поддакнула я.
— Короче. Аполлон этот заявил, что он Первиз-бей, главный в этом отряде и начальник какой-то охраны, а мы — дар его повелителю и он отвезет нас во дворец. Потом его люди сняли тебя и меня с верблюдов. Тебя, поскольку ты была в отключке, перекинули через спину лошади и привязали, чтоб не свалилась. А меня он усадил на своего коня и крепко-крепко прижал к себе. Боже, Лекси! Какой мужчина! Мы пока скакали, я чуть с ума не сошла от близости с ним! У меня сердце колотилось, как будто я с парашютом прыгнула и парю где-то в паре километров над землей. Я в ту минуту даже Ахмеда простила. Думать ни о чем больше не могла, кроме как повернуться и поцеловать его, да так, чтоб маму родную забыл! Влюбилась, как дурочка шестнадцатилетняя.
Лерка подняла на меня свои влажные глаза и заморгала, прогоняя слезинки. А я смотрела на нее, открыв от удивления рот.
— А дальше-то что?
— А дальше нас привезли в этот дворец и передали в руки хазнедар. Тебя сразу в лазарет местный отнесли, а меня в хамам отправили — отмывать. Тогда-то я и начала сомневаться, что на дворе двадцать первый век. Ни тебе водопровода, ни электричества, наряды у всех странные, порядки средневековые. А потом взяла да и спросила у евнуха — какое сегодня число. Лучше бы и не спрашивала.
Я слушала свою подругу и чувствовала себя персонажем какого-нибудь фантастического фильма.
— А сбежала ты зачем?
— Как зачем? Я ж не дура, поняла, куда попала — в гарем. А на кой мне гарем, если я в Первиза этого втрескалась по уши? Хотела найти его да уговорить вместе бежать отсюда обратно, сквозь стену эту. А евнух, чтоб его, поймал меня да в общий зал приволок… Ну, а дальше ты все знаешь.
Подруга замолчала и склонила голову. У меня в голове не укладывались ее слова о масляной стене, временном портале, вооруженных арабах и растворившемся в пустыне Ахмеде.
— И как же теперь ты будешь танцевать для повелителя? А если он на тебя внимание обратит и прикажет привести в свои покои?
— Помоги мне, пожалуйста! Я не хочу в его покои! — почти закричала моя подруга и соскользнула с кровати, упав передо мной на колени.
Я замерла, не зная, что и сказать.
— Встань, мы что-нибудь придумаем, — я погладила ее по голове и быстро поцеловала в макушку, — потому что в его покои очень хочу я.
ГЛАВА 11
Мы с Леркой зашли в небольшой зал с высоким полукруглым потолком, в центре которого было небольшое окно, сквозь которое в комнату лился пышный столп солнечного света — как от прожектора или мощного фонаря.
Стены помещения были расписаны фресками на тему гаремной жизни, а понизу тянулась полоска синей мозаичной плитки.
У западной стены расположились две женщины. У одной в руках был уже знакомый мне сантур, а перед второй стоял огромный деревянный кубок, украшенный резьбой и покрытый чем-то похожим на кожу.